История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Крист Карл

Средством власти этой империи были легионы, флот и вспомогательные формирования. Этот относительно скромный военный потенциал выполнял свою задачу в консолидированных отношениях и при наличии относительно небольших штабов в провинциях. Империя могла положиться прежде всего на местные ведущие слои, на общность интересов, которая не была ограничена только тонким высшим слоем, но охватывала социальных выдвиженцев, активные круги в экономике и торговле, а также представителей вспомогательных групп. Идентификация городских единиц самоуправления с империей позволяла государственной власти сконцентрироваться на главных секторах: на военном деле, гарантии внутреннего порядка,

на налогообложении и юрисдикции и таким образом разгрузить себя от многочисленных частных проблем.

Мобилизация и сосредоточение регионального потенциала удались так успешно прежде всего потому, что империя с самого начала, с одной стороны, с большой долей толерантности охраняла местные права, религии и традиции, с другой, еще давно начала с интенсивного идеологического влияния на своих подданных, что в конце концов привело к конструктивному вкладу широких кругов в эту формацию. Принятие империи в 1 и 2 вв. н.э. глубоко укоренилось: она пережила неспособных правителей и опасных узурпаторов и выдержала большие испытания на прочность при образовании отдельных империй в 3 в.н.э.

Но нельзя умалчивать об отрицательном балансе: Римская империя 1 и 2 вв. н.э. знала военные и политические акты насилия, видела профилактический разгром неконтролируемых центров образования власти внутри и за границами, пережила жестокость при подавлении восставших. Многие неприятные, а иногда и отталкивающие черты римской цивилизации отрицать нельзя. Между тем в настоящее время существует и совершенно необоснованная критика: можно констатировать, что Римская империя не устранила рабство, не помогала женщинам эмансипироваться, не следовала экологическим программам и экономическим общественным теориям. Со всеми этими и другими анахроническими требованиями в абсолют возводится собственное сознание и, наоборот, полностью не учитывается сознание современников империи.

Вопреки известным слабостям и уязвимым местам нельзя закрывать глаза на достижения империи. Совсем немаловажно, что Римская империя при принципате при жизни многих поколений стремилась обеспечить внутренний мир даже в районах напряженности. То, что Рим, например на Ближнем Востоке, действовал менее успешно, чем великие державы нового времени, не является решающим. Во всяком случае от оборонительных усилий империи гораздо больше выигрывали окраинные земли и пограничные провинции, чем Рим и Италия. Если даже внутренние провинции в течение 1 и 2 вв. н.э. в редких случаях втягивались в гражданские войны, то они, как правило, страдали от них меньше, чем от последствий региональной борьбы за власть.

Кроме того, нельзя недооценивать позитивное воздействие гарантированных внутри империи стабильности и безопасности путей сообщения, защиту собственности консолидированными рамочными условиями и относительную стабильность валюты. Римской рациональностью объясняется то, что имперские инициативы находили свое выражение в первую очередь не в монументах политических или религиозных иллюзий, как в других великих империях, а в бытовых постройках различного вида, в водопроводах, гаванях, мостах, дорогах, которые улучшали условия жизни широких кругов населения.

Практическая выгода, общественное благо империи шли на пользу прежде всего римлянам и италикам. Граждане Рима и Италии получили выгоду от огромных военных трофеев из Египта, Ближнего Востока и Дакии, от крупного строительства, денежных пожертвований и игр. За ублажение, деполитизацию и поддержание этих слоев расплачивались противники и покоренные Римом. Но империя при принципате не была статическим образованием; особенности политической системы привели

к серьезным внутренним изменениям, к которым относится смена в составе ведущего слоя, а также гражданско-правовое приравнивание почти всех свободных жителей империи к началу 4 в.н.э. То, что этим была принесена в жертву новой системе римская республиканская традиция, совершенно очевидно.

Но развитие империи принесло и другие результаты. Под давлением растущих внутренних и внешних опасностей и кризисов Римская империя, как и любое большое государство, отреагировала увеличением государственного вмешательства и сужением границ толерантности и свободы. Эти новые максимы практиковали как староверческие, так и христианские правители; их последовательное применение полностью изменило сущность империи, хотя название и претензии продолжали существовать.

Если посмотреть на дальнейшее развитие политической формации Римской империи после Константина, то его можно оценить как продолжительный процесс эрозии и распада власти. В рамках великого переселения народов политическое превосходство однозначно перешло к германцам. Причем тяжелейшие вторжения различных волн этих передвижений произошли не на Рейне. Наоборот, сыну Константина Константу, Юлиану Отступнику, и наконец, Валентиниану I (364—375 гг. н.э.), энергичному правителю типа солдатских императоров, удалось там снова укрепить римское господство. Сооружение системы укреплений, концентрированные, хотя и ограниченные по радиусу наступления в предполье правобережья Рейна и контролируемое поселение германских союзников в значительной степени способствовали стабилизации римских позиций на Западе.

Наоборот, на восточной границе империя была вынуждена примириться с тяжелыми поражениями. Нападения сасанидов продолжались там и при Константине. Тогда как важный пункт обороны Низибис смог сначала устоять, Амида была взята сасанидами в 359 г.н.э., наступления Юлиана 363 г.н.э. были отбиты у Ктесифона. Его преемник Йовиан вынужден был отказаться от большей части Месопотамии вместе с Низибисом, в восьмидесятых годах 4 в.н.э. восточная часть Армении отошла к сасанидам. Если потом на этой границе наступило затишье, то этим константинопольские правители были обязаны постоянным угрозам для Сасанидской империи на ее севере, востоке и юге.

Настоящей горячей точкой обороны империи стал район Нижнего Дуная. После гибели императора Валента и большей части римского восточного войска в битве у Адрианополя в 378 г.н.э. там господство германцев, глубоко проникших на территорию империи, уже никогда не было сломлено. Мирные договоры, такие, как договоры Феодосия Великого от 382 г.н.э., имели целью только легализовать изменившееся положение и сохранили, хотя бы внешне, римский суверенитет за счет большой дани гуннским, сарматским и германским захватчикам.

Однако единство империи в целом сохранилось еще на десятилетия. Оно было нарушено только тогда, когда после смерти Феодосия Великого в 395 г.н.э. произошло разделение империи на две части. Правда, этот шаг не был задуман как окончательное расчленение, однако потом все сильнее начали расти интересы различных партий, особенно на Востоке. Успешная оборона восточной половины империи, располагавшая лучшими стратегическими предпосылками и большим экономическим потенциалом, завернула продвигающихся с востока на север племена в Западную империю, которая под давлением этих нескончаемых наступлений, правда, достигла отдельных успехов, таких, как победа над гуннами на Каталаунских полях (451 г.н.э.), но в перспективе не смогла помешать образованию германской империи на территории древней Римской империи.