История времен римских императорв от Августа до Константина. Том 1.
Шрифт:
После апофеоза Цезаря, сделанного Т.Моммзеном, который называл диктатора демократическим монархом, но одновременно дистанцировался от любого современного «цезаризма», и после идеализации Цезаря Матиасом Гельцером стало неизбежным снова попытаться критически оценить личность Цезаря. За Цезарем категорически не признавали качеств государственного деятеля, у него не видели никакой политической и социальной программы, а также концепции той «мировой монархии», о которой так много было сказано. Снова и снова односторонне освещались нравственные недостатки его личности, спешка и противоречивость его реформ, короче, вообще не признавалось «величие» Цезаря.
Однозначно односторонний взгляд на личность Цезаря, в течение 15 лет не дававшего передохнуть всему римскому
У Теодора Моммзена в его идеализированном изображении Цезаря есть фраза: «Если у столь гармонической личности есть единственная черта, которая может называться характерной, то это та, что этой личности чужда всякая идеология и фантазия» («Римская история». Т. III. Берлин, 1904, с. 462). Эта фраза может привести к неправильным выводам, если отождествлять понимание идеологии у Моммзена с современным ее пониманием. На первый взгляд, Цезарь рассматривал политику как вопрос власти. Он часто пренебрегал нормами конституции и традициями, презирал бездеятельный сенат, ограниченных политических противников и даже полностью коррумпированный народ, в интересах которого он якобы действовал. С другой же стороны, он был вынужден оправдывать свои действия как во время своего первого консульства, так и во время наместничества в Галлии и, разумеется, во время гражданской войны. Изображения на монетах прославляют его победы. Он был первым римским политиком, который еще при жизни разрешил выбить свое крайне реалистическое изображение на монетах. Блестящий оратор, он умел выставить в выгодном свете свои взгляды на политическое положение и на военную необходимость. Великий застройщик Рима, он сумел создать в репрезентативных формах монументальное отражение своей власти.
«Достоинство» было для Цезаря ключевым понятием, идентичным врожденным аристократическим претензиям. Так как в Риме каждый «достойный» отличался своими трудами в интересах общества, то в соответствии с ними он был достоин уважения. После своих успехов в Галлии Цезарь был одержим значимостью собственной личности. Цезарь и Август были ведущими римскими политиками, которые владели литературным мастерством, а также мастерством сознательного влияния на общественное мнение. Естественно, «Записки о Галльской войне» Цезаря не идут ни в какое сравнение с совершенно другой традицией и другим жанром «Автобиографии» Августа. Однако вряд ли можно спорить с тем, что в обоих случаях присутствует сознательная стилизация происходящего, сознательный акцент на политические и военные заслуги действующих политиков. В обоих случаях подвергалось влиянию общественное мнение современников, в обоих случаях они вызвали резкую критику в настоящее время.
«Галльская война» показывает, насколько умело Цезарь уловил элементы позднереспубликанской идеологии римского правящего слоя и как ловко он манипулировал такими понятиями, как «империя, дружба, обычаи и достоинство», когда шла речь о его собственных интересах. Кульминационным пунктом его влияния на общественное мнение являются попытки оправдаться в начале гражданской войны 49 г. до н.э., когда он, с одной стороны, утверждал, что покинул свою провинцию не со злым умыслом, а для того, чтобы защитить себя от оскорблений врагов, восстановить трибунам их прежнее «достоинство» и освободить угнетенный небольшой группой народ. С другой же стороны, он написал в одном письме, что не хочет подражать Сулле, а новым способом побеждать должна стать жалость и широта натуры. Часто восхваляемое милосердие Цезаря вошло в поговорку,
Если эти сознательно распространяемые Цезарем идеологемы и не объединялись в одну систему, то все равно они были эффективными. Они привели к такой реакции, которую диктатор вряд ли предполагал. Естественно, его милосердие было не только идеологией, но засвидетельствованным фактом, который вынужден был признать и сам Цицерон. Но это милосердие часто было опасным, потому что помилованные противники не думали о примирении с единовластием диктатора, которому они были обязаны жизнью. Они ненавидели его еще сильнее.
В 46—44 гг. до н.э. римской общественности и сенату был брошен вызов преувеличенными и массированными почестями диктатору, а особенно прославлению его в религиозных культах и во всех сферах религиозного почитания. Чем сильнее Цезарь абсолютизировал свою личность, тем шире становился фронт противодействия, который теперь полностью сконцентрировался на его устранении. Цезарь умел завоевывать расположение людей и производить на них впечатление. Ему не хватило времени и терпения для полной интеграции всех политических группировок в новую политическую систему. Не доставало ему и готовности к компромиссу и уважения к еще сильным традициям и к достоинству своих противников.
Кроме клиентелы, верности войска и, конечно, идеологии, нужна была также и материальная база для долгосрочной единоличной власти в рамках поздней Римской республики, ему не нужно было учиться у Красса: его вряд ли можно было превзойти по вложению финансовых средств. Он полностью растратил свое состояние необдуманными вложениями в политическую карьеру. Но во время похода в Галлию он исправил это положение. Десятки сенаторов зависели от него материально, влиятельные политики были подкуплены, не долго думая, к концу похода в Галлию он удвоил жалование войскам. К этому нужно прибавить большие расходы на строительство, игры и подарки римскому народу. В использовании подобных методов Цезарь не был одинок. Помпей вел себя точно так же. Галльская война предоставила Цезарю те же возможности, какие позже предоставила Октавиану египетская война.
Восхождение Октавиана к единоличной власти
В «Жизни двенадцати Цезарей», которая послужила началом сборника биографий принцепсов из дома Юлиев—Клавдиев, «четырех императоров» и Флавиев, Светоний так описывает события в римском сенате в мартовские иды 44 г, до н.э,: «Он (Цезарь) сел и заговорщики окружили его, словно для приветствия. Тотчас Тиллий Цимбр, взявший на себя первую роль, подошел к нему ближе, как будто с просьбой, и когда тот, отказываясь, сделал ему знак подождать, схватил его за тогу выше локтей. Цезарь кричит: «Это уже насилие!» — и тут один Каска, размахнувшись сзади, наносит ему рану пониже горла. Цезарь хватает Каску за руку, прокалывает его грифелем, пытается вскочить, но второй удар его останавливает. Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойней упасть укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив не крик даже, а стон, — хотя некоторые и передают, что бросившемуся на него Марку Бруту он сказал: «И ты, дитя мое!» («Жизнь двенадцати Цезарей». М., 1964, с, 32).
По именам известна лишь небольшая часть, примерно 20 из 60 противников Цезаря, вступивших в заговор против диктатора. Самыми известными являются Марк Юний Брут и Гай Кассий, они явились непосредственными убийцами Цезаря, к тому же у них были предшественники — убийцы афинского тирана Аристогентон и Гармодий (514 г. до н.э.). Благодаря участию Брута, это событие приобретает философский и даже театральный оттенок. Так как Брут сам признавал свое родство с классическими римскими тираноубийцами Луцием Брутом и Сервилием Агалой, он, следуя семейным традициям, считал своим долгом убить тирана и более того, был одержим этой мыслью.