История всемирной литературы Т.5

Бердников Георгий Петрович

Для понимания национального своеобразия и всей сложности и противоречивости развития немецкой идеологии середины XVIII в. много дает знакомство с деятельностью Христиана Фюрхтеготта Геллерта (1715—1769).

Талантливый баснописец, автор нескольких комедий и романа «Жизнь шведской графини фон Г. ** ...» (1746—1748), он наиболее отчетливо и последовательно представляет в середине века идеологию немецкого бюргера в его исторической ограниченности и консервативной застойности.

Одну из своих лекций по морали, которые он читал в Лейпциге, Геллерт посвятил пагубным последствиям вольномыслия. С фанатической прямолинейностью ставит он знак равенства между свободомыслием, безбожием, эгоизмом и развратом. «Следуй природе, наслаждайся всем, что она тебе дает для наслаждения... мысли свободно и не обращая внимания на дураков...» — эти строки поэт сначала вкладывает в уста «вольнодумца» (в стихотворении

под тем же названием), а потом сам цитирует их в лекции как некую программу свободомыслия своего времени. Для таких людей, по мнению Геллерта, нет ни добра, ни зла, их закон — себялюбие, им все позволено, и на всякий запрет они смотрят, как на глупость, трусость и суеверие. Поэтому Геллерт настойчиво предостерегает против «остроумия какого-нибудь Ла Меттри» или «софистики Бейля». Не предлагая никаких контраргументов против названных мыслителей, он настоятельно убеждает слушателей не поддаваться их влиянию. Геллерт объясняет, что их «нечистый дух» действует настолько тонко, что не сразу раскрывается вся его ужасная сущность. Поэтому не надо брать книги опасных авторов в руки, не следует внимать их насмешкам над религией; вообще лучше всего ни с какими деистами не иметь дела.

Понятие разума, программное для просветителей XVIII в., расшифровывалось Геллертом в аспекте подчеркнуто консервативном. Попутно ставились под сомнение характерное для просветителей обращение к природе, идеал естественности, обычно противопоставлявшийся испорченности и жестокой бесчеловечности светского общества. Геллерт преподносил это обращение к природе как потворство грубым инстинктам, как проявление аморального эгоизма. В автобиографии «Поэзия и правда» Гете иронически вспоминает о лекциях Геллерта и приводит резкие слова одного иностранца по его адресу: «Не мешайте ему воспитывать простофиль!»

И все же Геллерт — единственный немецкий писатель первой половины XVIII в., которого читают и в наше время: его «Басни и рассказы» (1746—1748) продолжают переиздаваться, вошли в школьные хрестоматии. Немецкие историки литературы называют его даже «народным писателем», имея в виду популярность его басен в широких читательских кругах.

Басенный жанр вызывал у немецких просветителей большой интерес. Брейтингер в «Критической поэтике» (1740) рассматривал басню как один из важнейших жанров литературы. Начиная с 1725 г. в разных городах страны появлялись сборники переводных и оригинальных басен; получили известность басни Лафонтена. Традицию Лафонтена развивал на немецкой почве Гагедорн. Его «Опыты стихотворных басен и рассказов» (1738) уже подготавливали ту форму басни, которую разрабатывал Геллерт. Но в отличие от Гагедорна Геллерт отказывается от переложения традиционных сюжетов, почти не пользуется образами животных, черпая материал из реальных обстоятельств окружающего социального быта. Басня Геллерта — маленькое повествование, часто это бытовой эпизод или исторический анекдот, но подробно рассказанный. Не всегда уловима грань между басней и рассказом в стихах. Повествование у Геллерта не ограничивалось изложением какой-либо моральной притчи, а нередко содержало большую сюжетную историю, что позволяло даже инсценировать рассказ и ставить его на сцене. Такова трагически-сентиментальная история «Инкле и Ярико». Англичанина Инкле, потерпевшего кораблекрушение у берегов Америки, спасает индианка Ярико, а он, взяв ее с собой в Европу, продает дорогой работорговцу. Поэт негодует, называет англичанина варваром, который жестоко надругался над любовью и верностью преданной ему девушки.

Геллерт не касается политических проблем, сатира его нацелена на исправление нравов. Он осуждает вероломство, жадность, хвастовство, лесть, неблагодарность, но и ханженство, внешнее благочестие. Нравственный пафос нередко заводит баснописца дальше тех умеренных целей, которые он перед собой ставит. Как наблюдательный художник, он видит пустоту, ничтожество, паразитизм дворянства и моральное превосходство человека-труженика. Во многих баснях-рассказах Геллерт славит труд простого человека. В басне «Легковая лошадь» короткий диалог между рысаком и лошадью, которая тянет на пашне плуг, завершается обстоятельным рассуждением поэта о «знатных бездельниках», которые с презрением относятся к труженикам, хотя все их благополучие зиждется на труде презираемых ими людей.

При всей узости своей общественной позиции Геллерт участвовал в нравственном воспитании народа, продолжая линию, намеченную Готшедом, нравоучительными журналами, Лисковым.

ЛИТЕРАТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ВЕКА

Немецкая литература первой половины XVIII в. была чем-то вроде пролога, подготовки к великим художественным свершениям последних десятилетий.

С

Лессинга и Винкельмана, точнее, с 60-х годов, когда были написаны их важнейшие теоретические работы, начинается великая эпоха немецкой литературы, создаются ценности мирового значения. Немецким мыслителям и писателям суждено было проложить в европейском Просвещении свой собственный путь, обусловленный национальными особенностями исторического развития страны, еще не имеющей политического единства. Единство складывалось в первую очередь именно в сфере философии и искусства.

Германия не обладала такими развитыми социальными отношениями, как Англия, и не могла ощущать ничего подобного тому революционному подъему, который нарастал во Франции. И казалось, перед писателями немецких земель стояли совсем другие задачи, чем перед Филдингом и Дидро. Вместе с тем развитие литературы на немецком языке было органически связано со всем комплексом идей европейского Просвещения. Выступив позднее, немецкие просветители в известной мере осуществляли синтез идей века, диалектически снимая отдельные противоречия, проявившиеся в литературе Просвещения, и открывая дорогу XIX столетию.

Так, историческое значение Гердера и «Бури и натиска» состояло не только в обобщении опыта европейского сентиментализма. Для своего времени новыми были и обращение к фольклору, и концепция истории у Гердера, и штюрмерский индивидуализм, и превращение мещанской драмы в трагедию большого политического накала. Новаторской была вся драматургия Шиллера, ведь почти каждая его драма была поиском новых путей, а эволюция от «Разбойников» к «Вильгельму Теллю» одновременно означала движение от проблематики и эстетики XVIII в. к поискам новых решений.

За неполные полвека немецкая литература прошла несколько этапов. Главные из них: 60-е годы, «Буря и натиск», веймарский классицизм, начало романтизма. Между этими этапами существовала сложная взаимосвязь. Движение «Бури и натиска» несло в себе отрицание многих принципов Лессинга и Винкельмана, но веймарский классицизм восстанавливает преемственность с Винкельманом. Ряд этапов проходит не только литература в целом, но и отдельные писатели. Лессинг — автор «Минны фон Барнхельм» и «Натана Мудрого», Шиллер — «Разбойников» и «Валленштейна», Гете — штюрмер, восславивший Геца фон Берлихингена, и автор «Торквато Тассо» — все это и разные этапы, и разные грани в эволюции великих просветителей. И эта эволюция предстает не как случайная и исключительная: она вписывается в общую перспективу развития литературы. В рамках творчества Лессинга его «Натан Мудрый» может представиться как нечто необычное, не похожее на все то, что писал до этого драматург. Но в живом движении литературы «Натан Мудрый» оказывается необходимым звеном, ибо отражает общую тенденцию к преодолению бытовизма мещанской драмы, поиски обобщенных генерализирующих образов.

Характерна судьба классицизма в Германии. Ни один из великих немецких просветителей не следует рабски французским канонам XVII в. С классицизмом связан не только Винкельман, но и Лессинг, хотя он резко осуждал драматургию Вольтера. А концепция веймарского классицизма совершенно самобытна и выросла из потребностей эпохи и страны — она отвечает тем воспитательным просветительским целям, которым Гете оставался верен на протяжении всей жизни.

Последнее десятилетие века отмечено особенно энергичными эстетическими исканиями. В эти годы создаются самые значительные теоретические труды и драматургические шедевры Шиллера, решающие для философского замысла сцены «Фауста» Гете, как бы вобравшие в себя весь опыт века Просвещения. В 90-е годы завершает свой путь немецкий якобинец Г. Форстер и складывается школа иенского романтизма. Напряженно развивается философская мысль Германии. Достаточно назвать имена Гердера, Канта и Фихте, чтобы представить всю широту диапазона немецкой философии, завершающей век Разума и открывающей путь романтическому субъективизму.

ЛЕССИНГ

Критически оценив деятельность немецких писателей первой половины XVIII в., Чернышевский пришел к выводу, что для того, чтобы немецкая литература стала «сильнейшею двигательницей народной поэзии», Германии нужен был мыслитель и писатель иного масштаба — «разрешение этого вопроса совершенно зависело от того, будет ли между немецкими литераторами Лессинг, то есть будет ли гениальный человек, который верно поймет положение и потребности своего народа, постигнет всю важность, которую должна иметь литература для его жизни, твердо и решительно укажет литературе, что и как должна она делать... сделает литературу средоточием национальной жизни...». В этих словах сформулировано выдающееся значение Лессинга для становления и развития немецкой литературы Нового времени.