История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 3

Казанова Джакомо

— Может быть, просто не знают.

— Ах, месье, при дворе знают все.

Я пошел в одиночку бродить повсюду, вплоть до внутренних апартаментов короля, когда увидел десять-двенадцать некрасивых дам, по виду скорее бегущих, чем просто идущих куда-то, причем бегущих очень неловко, так что казалось, что они вот-вот упадут лицом об пол. Я спросил, откуда они идут и почему так неловко ходят.

— Они вышли от королевы, которая сейчас будет обедать, а ходят они плохо потому, что каблуки их туфель, высотой с полноги, вынуждают их ходить на полусогнутых ногах.

— Почему они не ходят на каблуках

поменьше?

— Потому что хотят казаться повыше.

Я вошел в галерею и увидел короля, который шел, опираясь на плечо г-на д'Аржансон. Голова Людовика XV была восхитительно красива и поставлена на шее как нельзя лучше. Ни один самый умелый художник не смог бы изобразить поворот головы этого монарха, когда он оборачивался, чтобы на кого-то взглянуть. Мгновенно возникала потребность его любить. Я, впрочем, ожидал увидеть величие, которого напрасно искал в лице короля Сардинского. Я твердо уверен, что мадам де Помпадур влюбилась в это лицо при первом знакомстве. Может быть, это и было не так, но лицо Луи XV заставляло зрителя так думать.

Я вошел в залу, где увидел десять-двенадцать прогуливающихся придворных и стол, убранный для обеда и пригодный для дюжины людей, но с одним кувертом.

— Для кого этот стол?

— Для королевы, которая будет обедать. Вот она.

Я вижу королеву Франции, не нарумяненную, в большом чепце, с видом старым и набожным, которая благодарит двух монашенок, ставящих на стол тарелку со свежим маслом. Она садится, десять-двенадцать прогуливающихся придворных располагаются вокруг стола полукругом на расстоянии десяти шагов, и я погружаюсь вместе с ними в глубокое молчание.

Королева начинает есть, ни на кого не глядя, не поднимая глаз от тарелки. Она поела от одного блюда, и, удовлетворив свой вкус, вернула его, при этом обежав взглядом всех присутствующих, по-видимому, чтобы увидеть, с кем она может поделиться впечатлением о вкусе блюда. Найдя его, она обратилась к нему со словами:

— Месье де Ловендаль.

При этом оклике я увидел красивого мужчину, на два дюйма выше меня, который, склонив голову, и сделав три шага к столу, ответил:

— Мадам.

— Я полагаю, что самое предпочтительное рагу это фрикасе из цыпленка.

— Я того же мнения, мадам.

После этого ответа, данного самым серьезным тоном, королева продолжила еду, и маршал де Ловендаль отошел тремя шагами и занял свое прежнее место. Королева больше ничего не сказала, окончила обед и вернулась в свои комнаты.

Мечтая увидеть этого знаменитого воина, победителя битвы при Берг-оп-Зум, я был счастлив, что мне удалось присутствовать при этом случае, когда королева Франции сообщила ему свое мнение о качестве фрикасе, и он высказал ей свое мнение тем же тоном, каким произносят смертный приговор на военном совете. Обогащенный этим анекдотом, я отправился попотчевать им слушателей у Сильвии, на элегантном обеде, где нашел избранное и приятное общество.

Восемь-десять дней спустя я находился в десять часов в галерее, в ряду других людей, чтобы испытать удовольствие, всегда новое, — увидеть проход короля, направлявшегося к мессе, и странное — видеть обнаженные кончики грудей медам де Франс, его дочерей, которые, в соответствии с модой, являли их всему народу, вместе со своими голыми

плечами, когда был поражен, увидев Кавамакчи, Джульетту, которую оставил в Чезене под именем м-м Кверини. Если я был удивлен при виде ее, то она была не меньше удивлена, увидев меня в таком окружении. Тот, кто держал ее под руку, был маркиз де Сен-Симон, первый джентльмен двора принца де Конде.

— Мадам Кверини, вы в Фонтенбло?

— Вы здесь? Я вспоминаю королеву Елизавету, которая сказала: Pauper urbique jacet [37] .

— Сравнение очень верное, мадам.

— Я шучу, дорогой друг, я пришла сюда, чтобы увидеть короля, который меня не знает; но завтра посол меня представит.

Она встала в ряд пятью-шестью шагами от меня ближе к двери, откуда должен появиться король. Король входит, держась рядом с г-ном де Ришелье, и я вижу, что он, прежде всего, лорнирует так называемую м-м Кверини, и слышу, как он говорит на ходу своему другу такие слова:

37

Бедняку везде найдется место.

— Здесь у нас есть из самых хорошеньких. [38]

После обеда я прихожу к венецианскому послу и застаю его за десертом в большой компании, сидящим рядом с м-м Кверини, которая, увидев меня, говорит мне сплошные любезности — вещь неожиданная от этой ветреницы, которой нет ни повода, ни смысла меня любить, поскольку она знает, что я ее вижу насквозь и знаю ее проделки. Но я понимаю смысл происходящего и решаюсь пойти на все, чтобы доставить ей удовольствие и даже лжесвидетельствовать в ее пользу, если ей будет нужно.

38

Цитата из Овидия. Казанова строит аллюзию к эпиграмме, адресованной Елизавете, королеве Англии, в которой содержатся эти стихи.

Она начинает говорить о г-не Кверини, и посол хвалит его за то, что тот легализовал ее положение, женившись на ней.

— Я, — говорит посол, — этого раньше не знал.

— Прошло уже более двух лет, — говорит Джульетта.

— Это так, — говорю я послу, — потому что два года назад генерал Спада представил мадам под именем Кверини всему благородному сообществу Чезены, где я имел честь находиться.

— Я в этом не сомневаюсь, — говорит посол, посмотрев на меня, — поскольку сам Кверини мне об этом писал.

Поскольку я хотел уйти, посол отвел меня в соседнюю комнату под предлогом, что даст мне прочитать некое письмо. Он спросил меня, что говорят в Венеции об этом браке, и я ответил, что никто ничего не знает, и что говорят даже, что старший дома Кверини женился на девице Гримани.

— Я напишу об этой новости послезавтра в Венецию.

— О какой новости?

— Что Джульетта действительно Кверини, поскольку Ваше Превосходительство представит ее как таковую Людовику XV.

— Кто вам сказал, что я ее представлю?