Истра 1941
Шрифт:
Расчеты выкатили орудия на прямую наводку. Теперь приходилось вести огонь не только прямо перед собой, но и разворачиваться на 90 градусов. Это было опасно, но об опасности никто не думал.
Всеми владела одна мысль: не пропустить на своем участке врага к столице.
Гитлеровцы наседали. Они открыли пулеметный огонь, стреляли из автоматов. Вот уже вышло из строя четвертое орудие. Упал замертво его командир, тяжело ранен заряжающий.
— Ребята, не робей! — снова раздался боевой клич замполитрука Лебедева. — За Родину! — кричал он, стараясь, чтобы в грохоте боя голос его услышали бойцы. — За родную столицу!
Будучи
Но вдруг, словно поперхнувшись, орудие умолкло. Схватившись за грудь, Лебедев медленно стал опускаться на землю. Очередь из вражеского автомата оборвала его жизнь.
Видя, что гитлеровцы пытаются обойти батарею справа, командир второго взвода лейтенант Николай Панков приказал наводчику четвертого орудия Петру Носову стать на место Лебедева, а оставшимся бойцам расчета с ручным пулеметом незаметно выдвинуться от огневой позиции батареи чуть вперед, где были заранее оборудованы окопы.
Бой не утихал. Несмотря на то что лощина за кустами была усеяна вражескими трупами, гитлеровцев, казалось, стало еще больше. Они стреляли разрывными пулями. Зацепится такая пуля за кустик, стебелек — и смертоносные брызги металла разлетаются на многие метры вокруг. Немало полегло батарейцев от этих пуль. Раненым было приказано отползать в тыл, однако не у всех для этого было достаточно сил. Одни поползли, другие остались лежать тут же, у орудий.
Поредевшие расчеты продолжали вести огонь. Стреляли осколочными, а нужна была шрапнель. Снаряды на исходе, приходилось бить только по скоплениям врага. Командиры орудий старшина Рыбченко, сержант Дедков, старший сержант Гилев действовали четко и смело. Подавая команды, они подбадривали бойцов, помогали наводчикам и заряжающим, а когда нужно — подносили снаряды, вместе с другими поворачивали орудия в нужном направлении.
Уцелевшие бойцы четвертого орудийного расчета, расположившись в окопах, поливали фашистов пулеметным и автоматным огнем, не давая им возможности подобраться к огневой позиции батареи с флангов и с тыла. Лейтенант Панков приказал орудийному мастеру Каштанову взять с собой четырех бойцов и пробраться с ними к батарейным тылам. Задача: во что бы то ни стало доставить на батарею шрапнель и подвести к опушке леса лошадей.
— С наступлением темноты мы должны выбраться отсюда, — сказал он.
Орудия, развернувшись вправо, усилили темп стрельбы. Гитлеровцы замолчали. Старший сержант Каштанов и его бойцы благополучно проскочили к лесу. Цепляясь полами шинелей за сухой кустарник, бойцы бежали туда, где были зарядные ящики, стояли повозки, лошади, ожидали команды ездовые.
Вот наконец и знакомая лесная полянка. Под высокими соснами стоят, как вчера стояли, зеленые передки. Рядом замаскированные ветками повозки. Лошадей не видно, да и людей как будто нет. Каштанов собрался уж было крикнуть: «Ребята!», но увидел двух вражеских солдат. Гитлеровцы, забравшись на повозку, переворачивали лежавшие в ней мешки, ящики. На земле около повозок лежало несколько трупов людей и лошадей.
Григорий Каштанов жестом остановил своих бойцов. Он моментально представил себе картину разыгравшейся здесь трагедии. Разгромлены батарейные тылы. Но все ли люди погибли? Где лошади? Однако раздумывать было некогда. Показывая на фашистов, он сказал бойцам:
— На повозке — это мои, а остальные — ваши. Каждому по одному. Бить без промаха. Огонь!
Затрещали автоматы. Четверо гитлеровцев сразу были убиты, остальные бросились бежать.
Когда выстрелы смолкли, из землянки вылезли ездовой Кудымов и санинструктор Бусаров. Оказывается, когда они увидели, что на стороне немцев перевес, то забрались в землянку и приготовились там встретить незваных гостей, но ни один из фашистов почему-то не пожелал спуститься «в гости».
Теперь надо было торопиться с выполнением поставленной задачи. Достали из зарядных ящиков шрапнель, уложили лотки со снарядами на конские попоны и потащили их волоком к расположению батареи, прихватив с собой восемь трофейных автоматов.
А батарея жила. Стрельба продолжалась, ослабла только ее интенсивность. Когда Каштанов со своими бойцами вышел к опушке леса, фашисты почти окружили огневую позицию. Старший сержант решил прорвать окружение и по образовавшемуся проходу доставить снаряды к орудиям. Гранаты были у каждого. Каштанов приказал сделать несколько связок. И вот артиллеристы уже за спиной у гитлеровцев. Оглушительный взрыв первой связки гранат потряс округу.
Потом второй взрыв, третий. Послышались автоматные очереди. Фашисты оторопели. Не ожидая нападения с тыла, они стали разбегаться, оставляя на поле боя убитых и раненых.
Было темно. Ветер яростно свистел в голых кустах ивняка. Взрывы гранат были поняты на батарее как сигнал к отходу. Да другого выхода в создавшейся обстановке и не было: снаряды кончились, большая половина личного состава вышла из строя, а кольцо врага продолжало сжиматься. Не было возможности и спасти материальную часть, решили вывести ее из строя…
Это были трудные дни. Гитлеровцы упорно рвались к Москве. Но каждый шаг продвижения стоил им очень дорого. Нелегко было и нашим воинам. Когда проверили личный состав батареи, оказалось, что из 60 с лишним человек только семь были невредимы, 21 ранен, остальные погибли.
И все же батарея жила. Оставшиеся ее бойцы и командиры, лишившись материальной части, были сведены в противотанковое подразделение. Не было пушек, зато были бутылки с горючей смесью. Были отважные люди, горячо любившие свою Родину, не жалевшие для нее ни своих сил, ни самой жизни.
В декабре под Москвой началось всеобщее наступление, закончившееся полным разгромом немецко-фашистских полчищ. Вместе со всеми двигался на запад и личный состав первой батареи. Вот уже позади осталась сожженная врагом красавица Истра. За обожженным лесом вновь обозначалось Михайловское.
Поля Подмосковья, обычно в эту пору плотно укрытые искрящимся ослепительно белым снегом, черны — тысячи зияющих воронок от разорвавшихся бомб, снарядов и мин да вывороченная ими черная земля.
18 декабря. Вот и огневая позиция первой батареи. Что тут осталось? С душевным трепетом ступили оставшиеся в живых батарейцы на священную землю.