Истра 1941
Шрифт:
Что такое? Засыпанные снегом, повернутые стволами на запад, стояли орудия. Это были их орудия. Три из них даже заряженные. Они стояли так, как их оставили.
Бойцы стали очищать материальную часть от снега. Здесь же рядом лежали их погибшие боевые друзья и товарищи.
Оказавшись нищими духом, не способными понять истоки мужества и героизма советских людей, истоки их любви и преданности своей великой отчизне, гитлеровцы вымещали свою лютую ненависть к нам даже на павших. Как рассказывали бывший старший на батарее майор в отставке Павел Петрович Добрыгин и бывший орудийный мастер
Герои- артиллеристы были похоронены в братской могиле, вырытой неподалеку от того места, где стояла насмерть их родная батарея.
Просматривая свой фронтовой архив, я обнаружил в газете «За Родину!» заметку под заголовком «Клятва». Автор ее артиллерист из первого орудийного расчета Н. Ничепуренко пишет:
«Немцы отступали под нашим натиском, бросая оружие, боеприпасы и снаряжение. Сотни скорченных трупов гитлеровских солдат валялись по дорогам.
Мы шли вперед, преследуя врага.
И вот на опушке леса, среди сугробов и белых деревьев, мы нашли наши пушки и возле них окаменевшего в последнем предсмертном усилии, со шнуром в судорожно вытянутой руке, заместителя политрука Владимира Лебедева. Орудие было заряжено. Видно, смерть настигла нашего славного товарища в тот момент, когда он в единоборстве с окружившими его полчищами немцев готов был послать свой последний снаряд.
Мы стояли с непокрытыми головами возле нашего погибшего друга и молчали. В молчании у каждого из нас в сердце рождались слова:
«Ты сражался, как гвардеец», — думал один.
«Ты умер гордо и мужественно, как настоящий воин», — думал другой.
«Даже смерть не властна над тобой, — думал третий, — и ты, победив ее, весь как порыв, весь как памятник, окрыленный славой нашего народа».
И мы все поклялись быть в бою такими, как Владимир Лебедев. И никогда в глазах наших не погаснет образ этого славного воина и в сердце нашем не перестанут гореть слова этой нашей молчаливой клятвы.
И мы преследовали врага еще яростнее, и не удалось ему уйти от наших карающих рук».
Сокрушительный огонь тысяч орудий и минометов, треск пулеметов и автоматов, уничтожающих отступающего врага, был достойным салютом нашим погибшим товарищам. А пушки стали ремонтировать, хотя это и нелегко было делать в полевых условиях. Начальник артснабжения полка Борис Павлович Шилов, орудийный мастер Григорий Каштанов, бойцы и командиры первой батареи ни днем, ни ночью не знали покоя. Работа кипела круглые сутки. К избе, где ре монтировали противооткатные приспособления, то и дело подвозили разбитые пушки, с которых снимали нужные детали. И через несколько дней орудия были полностью восстановлены. Их снова можно было направить в бой.
В батарею пришло пополнение. Командиром был назначен гвардии старший лейтенант Н. Панков. Огневыми взводами командовали молодые способные лейтенанты Г. Новаковский и В. Борейша. В последующих боях славу первой
Бессмертная батарея. От грохота ее орудий содрогался враг всю войну. Последний ее залп прогремел в мае победного 1945 года на берегу Балтийского моря.
ДРУЖБА, ЗАКАЛЕННАЯ В БОЯХ
Ст. КУЗМЕНКО
Дружба. Какое это поистине сильное чувство!.. Понятия о дружбе в нашей стране расширились. У нас крепко и искренне дружат между собой не только отдельные люди, но и целые народы.
В 78- й стрелковой дивизии часто и всегда с любовью и восхищением отзываются о разведчиках. Мы постарались встретиться с ними. Вот они четыре храбреца: грузин Нипаридзе, татарин Гайзулин, украинец Макаренко и нанаец Киля. До войны они не видели друг друга в глаза, жили в разных местах. Работали в разных отраслях: один в колхозе, другой в лаборатории, третий у станка, четвертый был охотником.
Командир части дал им сложное и трудное по выполнению задание. Часть должна была выбить фашистов из села Р. Но фашисты там засели прочно, хорошо укрепились, пристреляли дороги, ведущие к селу.
Надо было тщательно разведать местность и расположение огневых средств противника. Четыре товарища: украинец, нанаец, грузин и татарин — пошли выполнять задание. Командиром группы был назначен Давид Нипаридзе.
Шли лесом. Прятались, маскировались. Ползли. Все осматривали, изучали, заносили на карту. Вот и край леса. А вон и село. Залегли, стали ждать ночи. Проходит час, другой. Все перемерзли. Но не беда. Если надо, все они пролежат в снегу десять часов, сутки. Для этого хватит у них выдержки. У всех.
Вдруг Киля толкнул Нипаридзе в плечо.
— Идут…
Нипаридзе, горячий по натуре человек, вздрогнув, сжал в крепких руках автомат. По тропинке шла группа фашистов. Подсчитали: шестнадцать. Впереди — офицер.
— Не стрелять, — подавляя волнение, тихо сказал Нипаридзе.
Враги идут. Враги уже близко. Нипаридзе взглянул на товарищей.
Лица их были напряженны.
— Огонь! — скомандовал Нипаридзе и первым метким выстрелом сразил офицера. На снег упало еще несколько фашистов. Остальные по команде ефрейтора залегли, стали отстреливаться.
Фашистский ефрейтор заметил, что Гайзулин, расстреливая солдат, слишком увлекся. Он решил этим воспользоваться, подполз поближе, достал парабеллум. Нипаридзе заметил это. Он хотел дать задание Макаренко, чтобы тот, находясь ближе к ефрейтору, бросил в него гранату. Но он не успел произнести и слова, как Киля и Макаренко сами догадались: метнули в фашиста гранаты. Тело его, разорванное на части, взлетело в воздух.
— Молодцы! — воскликнул Нипаридзе, счастливый тем, что спасен боец, над которым была занесена рука смерти.