Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич

Похлопав по спине обнимавшего меня парня, велел ему идти представиться Рябову, а сам подошел к Семенычу, молча стоявшего, и резким, судорожным движением обнял его.

Пока разведчики, выставив охранение, собирали оружие и убирали трупы, мы отошли в сторону. Кстати, ведомый, вместе с сержантом были со мной не отходя ни на шаг, вроде как составляя мою свиту.

– Не ожидал я вас тут увидеть Виктор Семенович, – начал я разговор.

Слушать механика пришлось на ходу, разведчики закончили быстро, так что через минуты мы уже шагали сторону берега.

История старшины Морозова была не замысловата, как и истории многих попавших в плен в сорок первом. После того как меня отправили в госпиталь, старшина получил другого летчика с которым и служил.

В конце октября был мощный прорыв немцев под Москвой, который смогли локализовать только через неделю, но за это время фашисты успели натворить немало дел. Понятное дело, что авиачасти эвакуировались первыми, это те, у кого был бензин, у полка Запашного он был. Отправив самолеты, наземные службы погрузились на машины и последовали за полком в ту же сторону. Старшина задержался, готовясь эвакуировать поврежденную машину на новеньком студебеккере, только что полученным по от американцев. Я не знаю когда в моем мире начался ленд-лиз, но тут техника уже поступала, и довольно давно. Правда грузовиков было еще мало, вряд ли больше тысячи.

Не успели, на взлетную полосу ворвались два гусеничных бронетранспортера с крестами на бортах. Так старшина и трое бойцов оказались в плену.

Про этот прорыв я слышал, но только про один из госпиталей, что захватили немцы.

Наши отбили его через три часа, но после того как там побывали эсэсовцы шедшие во втором эшелоне спасать оказалось не кого. Фотографии зверства фашистов разошлись по всему Союзу и за пределы его, вызвав международный резонанс.

Американцы под впечатлением даже увеличили поставки необходимой нам помощи по основному дефициту, правда, цену не сбросили.

Как Семеныч из-под Москвы оказался тут, для меня было загадкой, пока он сам, не разъяснил. Слушал кстати не только я, Рябов шагал рядом поставив командовать пленными Жору.

Обычно где пленных захватывали, оттуда их отправляли в ближайшие лагеря, но в данном случае три сотни советских военнопленных посадили в поезд и отправили куда-то к морю. Причем брали только саперов. Как среди них оказался Морозов он объяснил сам. Оказалось во время пленения пока бойцы прикрывали его, механик успел поджечь истребитель, бросив в разгорающуюся кабину свои документы, а при допросе сообщил, что является сапером, которому приказали уничтожить технику.

– И что вы делали на побережье? – поинтересовался лейтенант заинтересованным тоном.

– Да, действительно?! – мне тоже было интересно.

Семеныч ответил.

– Чего? – не понял Василий.

Механик повторил.

– Подожди… – у меня в голове что-то щелкнуло вставая на свои места, – так как вы оказались тут раз все закончили? Это не в правилах немцев оставлять живых свидетелей?!

– А нас и уничтожили, – грустно усмехнулся старшина. В это время впереди возникла какая-то заминка, мы остановились и присели на первые

попавшиеся камни.

– Сбежал? – полувопросительно, полуутвердительно поинтересовался Рябов.

– Можно и так сказать, хотя я бы сказал спасся. Нас убивали просто. Набивали в трюмы людей до предела отводили подальше в море и расстреливали два патрульных катера. Я был в третьей шаланде. Когда мы отошли от берега, вдруг началась стрельба и взрывы, нас закрыли и мы не могли понять что происходит, тем более двигатель заглушал большинство шумов, пока в корму не попала бомба. Оказалось над нами проходили «пешки», вот несколько и атаковало катера, невольно потопив и нашу лоханку.

– «Пешки»? Точно, они как раз должны морем были лететь, чтобы не насторожить оборону, – кивнул я.

– Из сорока человек до берега доплыло всего трое, да и тех… эх! – махнул рукой и отвернувшись пробормотал Семеныч.

– М-да, вода сейчас… – я невольно вспомнил свое купание, от чего по телу прошла дрожь.

– Подождите, так это утром все произошло? – вдруг задал вопрос Рябов.

– Утром, – кивнул Семеныч, – мы когда выплыли нас какие-то рыбаки сдали, тем, которых вы постреляли. Да двое были совсем хворые, умирали, переохлаждение наверное, вот их и застрелили. Не хотели возится.

– Вот, возьмите, тут на донышке, но вам пока много и не нужно, – протянул я механику свою фляжку с коньяком. Сто грамм всего осталось, но тоже дело.

– Подождите, я не понял, что они делали? – вдруг поинтересовался Степка.

– Что-что? Хреновое дело они делали. Дорогу для сверхпушки прокладывали. «Дора» она называется, – ответил я за Семеныча.

– А ты откуда знаешь? Этой информации, про огромную пушку, всего несколько дней?! – вдруг удивленно поинтересовался Рябов.

«А, так вот вы тут что вынюхивали? Понятно».

– Так этот Ганс и сказал. Только мельком, вроде как «мы еще покажем вам». Как-то так, – воспользовался я возможностью прикрыть свои знания из будущего.

Беспокоило меня другое. «Дора» была под Севастополем, но не как в Феодосии. Это было просто невозможно, ее перевозили только по железной дороге. А если это была не она, тогда кто? Столько вопросов и ни одного ответа.

Про пушку Семеныч ничего не знал, но зато на карте Рябова довольно точно указал, где и откуда они ее строили. Прикинув путь, понял, что это сто процентов не «Дора», а что-то поменьше, и мобильнее, так как весь путь шел по дороге от железнодорожной станции.

Еще через два часа, мы наконец смогли добраться до деревушки и двух постов по бокам от нее на расстоянии с километр до каждого.

– Так это те самые рыбаки, что нас полицаям сдали, – ткнул пальцем в двух аборигенов, что вешали сушиться сети, вдруг тихо сказал старшина Морозов.

Несмотря на судорожный кашель, он лежал рядом со мной на камнях и тоже изучал местность. На захват постов пошли разведчики, для массовки взяв пять бойцов, что выглядели посвежее после марш-броска. А наша задача захват этой деревушки и сигнальный костер.