Истребивший магию
Шрифт:
– Как скажешь. Я буду тебя ждать здесь.
Он кивнул, голос прозвучал несколько удивленно:
– Я задержусь ненадолго.
– Ничего-ничего, – заверила она. – Не торопись, делай все хорошо! Я подожду, обо мне не беспокойся.
– Гм, – сказал он озадаченно, похоже, ожидал другую реакцию, – ладно, я все равно постараюсь побыстрее.
Она мило улыбнулась, стараясь не показывать сильнейшее разочарование. За все время, когда она ходила за ним хвостиком, он ничего от нее не скрывал, но теперь выходит, что скрывать было нечего, а сейчас,
В тишине прошмыгнула собака, большая и страшная, но увидела застывшую женщину, шарахнулась в испуге и умчалась со сдавленным воем так, что, будь впереди стена, расшиблась бы насмерть.
Какой-то странный город, мелькнула мысль. Словно даже дома ждут каких-то неприятностей, которых ну никак не избежать, что всех наполняет особой тревогой и унынием. И слишком тихо, будто все позапирали ставни и делают вид, что их нет вовсе…
Она чувствовала, что простояла так целую вечность. Волхв то ли испытывает ее, то ли попросту бросил, мало ли у него своих дел, и так удивительно, что берет ее с собой, она же только помеха – и сама это видит…
Он появился неожиданно, когда она совсем измаялась, словно чувствовал, как лопается ее терпение, а сомнения начинают разрывать пополам.
– Не спишь? – послышался голос из темноты. – Пойдем отсюда.
– Все успел? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал беспечно и даже щебечуще.
– Да, – ответил он, – все даже лучше, чем ожидал.
– Это потому, – рассудила она, – что ты всегда ждешь худшего! Не знаю, кто тебя так обижал, что ты не веришь в доброе?
Он не ответил, шел быстро, она едва успевала, глаза хоть и привыкли к ночному свету, но то и дело стараются обмануть, показывают ямку там, где ее нет, а на ровном месте прячут кочку…
Далеко послышались крики, лязг оружия, остервенелые вопли, донеслась ругань, стоны и снова непрекращающийся лязг, звон и стук железа по деревянным щитам.
Олег прислушался, лицо стало брезгливым, будто вступил в коровью лепешку.
– Муравьи хоть ночью не дерутся, – буркнул он, в голосе чувствовалось предельное презрение к роду человеческому. – А эти…
– Если за свои законные права, – сказала она твердо, – можно и ночью! Может быть, это люди свергнутого короля!
Он хмыкнул.
– Ну, за свои законные…
– Да, законные!
– А кто эти законы установил?
Она сказала с достоинством:
– Ну, знаешь ли! Кому нужно, тот и установил!
– Вот именно, – согласился он хмуро. – Короли и установили. Для себя. Все остальные пусть идут лесом.
Она огрызнулась:
– Любые законы лучше, чем беззаконие!
– Здесь ты права, – согласился он неожиданно. – Молодец, запомнила чьи-то умные слова.
– Это мои слова, – заявила она с превеликим чувством достоинства. – Это я так сказала!
Он оглянулся. Свет падает на волосы, лицо в тени, только глаза горят странным огнем, как у лесного
– Да?.. Ишь, и ты вроде человека… Жаль только, что законы устанавливают люди. Вот победят эти, что свергают королей, и установят свои! Я вот, если бы не люди…
– Этого никогда не было! – возразила она.
Он подумал, кивнул.
– Значит, надо, чтоб стало.
От его облика повеяло такой несокрушимой волей, что она ощутила себя крохотным муравьем, вздумавшим прогрызть дорогу через загородивший ему путь горный хребет.
– Сумасшедший!
– Еще какой, – согласился он.
– Ага, сам признался!
– Люди все сумасшедшие, – объявил он. – Это звери нормальные. Почему они не дерутся друг с другом? Даже лютые волки не убивают один другого. Впрочем…
Он задумался, Барвинок подождала, тоже краем уха вылавливая из тьмы крики и звон железа, но волхв ушел в мысли глубоко, она спросила нетерпеливо:
– Что – впрочем?
Он посмотрел на нее непонимающе.
– Что, есть хочешь?
– Уже нет, – отрезала она, – ты начал мямлить что-то очень умное, но заснул сам от своей скуки.
– Тогда зачем тебе знать скучное? – спросил он в удивлении. – Впрочем, женщин понять трудно. Я подумал, что люди когда-то были такими же нормальными, как и все животные, но свихнулись и потому стали убивать еще и друг друга. Это было их первое отличие от прочих животных. Убивали и убивали, пока не научились говорить, думать, строить дома – это уже второе отличие… Убивают всегда слабых и глупых, так что порода все время улучшалась! И теперь, наверное, продолжает улучшаться… Хотя, гм… когда придумали луки, а из него слабый может убить сильного, а трус героя, то… войны, наверное, уже не нужны. Теперь они только во вред. А были ох как нужны!
Она, не слушая, настороженно вслушивалась в крики, теперь вроде бы донесся и топот, а это значит, бегут в их сторону.
– Нас не сомнут? – спросила она.
Он покачал головой.
– Далеко. Тихо по ночам, вот и слышно далеко…
– Все равно ты сумасшедший, – сказала она убежденно.
– Еще какой, – согласился он. – Иду с тобой, выслушиваю, а мог бы просто придушить без затей и топать себе легко и бесхитростно.
– Куда мы идем?
– Уже пришли, – ответил он.
Глава 7
Она сообразила, что, сделав небольшую петлю по улицам, они вернулись к городским воротам. Стражей не видно, явно дремлют в караулке, второй раз беспокоить их не решается даже волхв… или почему-то не хочет, ему зачем-то надо, чтобы о его прибытии в город знали…
Подмывало спросить, что же он делал, с кем встречался, что такое важное его привело сюда, но с холодком понимала, что это будет означать конец их совместному путешествию. У мужчин, как и у детей, должен быть свой уголок, пусть совсем крохотный, но куда они не пускают женщин. А те глупые женщины, которые настаивают, в конце концов теряют этих мужчин. А чаще даже не в конце концов.