Истребивший магию
Шрифт:
С неба в их направлении быстро снижаются три громадные птицы, как показалось ей, потом с ужасом увидела вместо мелких птичьих голов на тонких шеях человеческие лица. Крылья не птичьи, хотя на концах блестят металлом перья, а туго натянутые кожистые, как у летучих мышей…
Тетива звонко щелкнула, затем еще и еще. Чудовищные гарпии вскрикивали, Олег не сдвинулся с места, только руки со все увеличивающейся скоростью мелькали, а стрелы срывались и пропадали одна за другой.
– Прячься! – крикнул он. – Под корягу!
– Это ты меня так назвал жабой? – осведомилась
Гарпии одна за другой начали суматошно бить крыльями, одна камнем пошла вниз, другая пыталась набрать высоту, а третья с хриплым карканьем ринулась на Олега.
Стрела ударила в раскрытый рот. Олег сделал два быстрых шага в сторону, грузное тело ударилось оземь с такой силой, что Барвинок услышала хруст костей.
– Они ж уже… – начала она и поперхнулась.
Из-за леса вылетела на небольшой высоте стая, как ей показалось, крупных ворон, но все несутся в их сторону, нацеленные, как брошенные сильной рукой дротики.
Вспикнув, она ринулась под упавшее и давно высохшее дерево-великан, оно зависло над землей на обломанных рогульках веток. Заползая на четвереньках, зацепилась воротником за сук и шипела, пытаясь вывернуться и освободиться, а за спиной слышались частые хлопки тетивы, дикие крики в небе, а потом сильные удары о землю.
Одна из гарпий с размаху ударилась в щель, Барвинок увидела прямо перед собой дикое лицо с оскаленными зубами. Гарпия пронзительно визжала, но вдруг дернулась, изо рта хлынула кровь.
Барвинок поджала ноги, страшась отползать дальше, ствол дерева не настолько огромный, к тому же с той стороны тоже рухнула на землю и трепыхается, пытаясь взлететь или хотя бы уползти, чудовищная полуптица-полузверь-получеловек.
Барвинок, улучшив момент, с силой пнула ее ногой в морду и развернула в сторону.
– Не вылезай! – донесся злой голос волхва.
– Я здесь, – прокричала она. – Обо мне не думай…
Прижавшись щекой к земле, все равно видела только его ноги, пришлось подползти чуть, и узрела во всем мужском великолепии, когда зверь в нем взял верх и с горящими глазами и оскаленной пастью с наслаждением бьет стрелами, двигаясь просто невероятно быстро, а оперенные древки со стальными остриями уходят веером, догоняя одна другую.
Наверху звенел дикий крик, визг. У нее заломило в ушах, а в виски стрельнуло острой болью. Небо, как ей показалось, просто закрыто этими черными телами, хотя уже с десяток бьется, подпрыгивая в корчах, на земле.
Снова какая-то в судорогах попыталась забиться к ней под корягу. Барвинок со страхом и омерзением вытолкала ее, бешено работая обеими ногами.
Как из другого мира, прогремел полный ярости голос:
– Не вылазь!..
Она съежилась, ну зачем он так кричит, она женщина, к тому же красивая, на красивых вообще кричать нельзя, хотя да, это не на нее кричит, а за нее кричит, а голос у него сейчас грубый, потому что не успел поменять ради нее, пусть лучше покричит, сейчас для него важнее оставаться злым и собранным…
Под дерево занесло спутанную шерсть, Барвинок отчаянно чихнула. Два окровавленных пера влетели следом,
Пугливо выглядывая, она видела, как волхв все еще зло и точно бьет жуткими стрелами, что пронизывают летающих тварей, словно копья. Гарпии падали, как подстреленные вороны, яростные крики сменились воплями страха. В небе осталось три уродины, орали и в жутком страхе хлопали крыльями, набирая высоту, а когда превратились в едва различимые точки, сделали круг и начали быстро удаляться.
Олег огляделся, упер лук рогом в землю, особых усилий Барвинок не заметила, снял тетиву деловито и легко. Барвинок поскорее вылезла, перепачканная землей так, будто рыла там нору для жилья, испуганная и трепещущая.
На поляне не меньше полутора десятков этих гнусных тварей, одна даже повисла поперек ствола, под которым Барвинок пряталась.
– Черный Маг прислал? – спросила она трепещущим, как бабочка крыльями, голосом.
Он кивнул.
– Конечно. Они на людей вообще-то не нападают. Разве что кучей на одного… А так отбиваться от них легко, они уже знают. Значит, им велено. Строго-настрого.
– Но не волшебством, – уточнила она. – Иначе бы те трое не стали удирать.
– Да, – согласился он, – им просто приказали. Значит, волшебством зря не разбрасывается. Это хорошо. У нас есть шанс…
– У нас? – спросила она. – Вообще-то я все надеюсь тебя отговорить.
– От чего?
– От безумной идеи, – отрезала она, – здешнего мага мне совсем не жаль, этот гад еще похуже тебя. Но нельзя уничтожать магию везде, где на нее натыкаешься.
– Можно, – ответил он. Подумал и добавил: – И нужно.
Она сказала зло:
– Не боишься, что однажды ударю в спину?
Он подумал, очень серьезно посмотрел ей в глаза.
– Вообще-то такую возможность допускаю.
– И все-таки берешь с собой?
Он кивнул.
– Одинокие люди заводят собак, кошек, хорьков… Кто-то разговаривает с коровой или козой… Знавал одного, общался с рыбами в озере. Я вот завел тебя…
Она сказала, сразу ощетиниваясь:
– Я не рыба! Я кусаюсь!
– А еще и царапаешься, – добавил он. – Ну, предполагаю.
– Ты лицемер, – сказала она обвиняюще. – Сражаясь с колдунами, сам хватаешься за волшебство! У тебя лук чародея, будешь спорить? А эти амулеты на все случаи жизни?
Он поморщился.
– Предлагаешь выходить безоружным? Тогда зачем в той деревне бросала камни в собак? Подпустила бы и дралась на равных: зубами и когтями. Вон они у тебя какие.
Она перехватила его взгляд на свои перепачканные землей руки, попыталась вспомнить смятенно, царапалась уже или еще нет, что это он о ее длинных ногтях, мог бы и заметить, что с ними красивее, какой грубый, другие только и твердят о том, какие красивые, знают, как женщине польстить и понравиться, а это сказал только сейчас, когда под ногтями земли больше, чем возле вырытой могилы…