Истребивший магию
Шрифт:
Олег шел наискось, глядя прямо перед собой, Барвинок зажала всю волю в кулак и пошла за ним следом, глядя только в спину и стараясь ничего не пугаться, ничего не замечать, ни на что не реагировать.
В самом конце кладбища у забора двое могильщиков при свете факела копали яму. Один выбрался наверх, лохматый и страшный, будто пролежавший пару недель мертвец, второй из ямы посмотрел, как тот тупо шарит в мешке, словно ищет мышь в пещере, крикнул раздраженно:
– Если снова все выпьешь сам – убью и закопаю здесь
– Не надоело? – проговорил первый.
– На этот раз закопаю поглубже!
Он говорил громко, кося глазом на Барвинок, но она храбро вскинула носик и постаралась держаться ближе к волхву, с ним ничего не страшно, даже если это не шуточки такие грубые, а правда.
Когда кладбище осталось за спиной, а впереди только залитая лунным светом равнина, она перевела дыхание, хотя все еще трясет, спросила как можно небрежнее:
– А что, надо идти обязательно ночью? Кто он хоть такой, этот Черный Маг?
– Хозяин большой части земли, – ответил Олег коротко.
– Староста?
– Хозяин, – повторил он. – Не знаешь разницы?
– Знаю, – ответила она, – но как можно стать…
Он бросил на ходу нетерпеливо:
– Начал с магии и ею упрочил свое положение, но теперь у него армия головорезов, что держат в страхе все окрестные деревни. Налоги поднял втрое, к тому же начал забирать понравившихся ему девушек к себе во дворец. Раньше еще возвращались через два-три дня, измученные, порой битые, но теперь, по слухам, их вообще держат со скотом вместе…
– Мерзавец! – вырвалось у нее.
Он коротко и зло сверкнул во тьме белыми, как кипень, зубами.
– Согласен. А началось, как видишь, с магии.
Она возразила:
– Началось с того, что он вообще нехороший человек! И без всякой магии вел бы себя так же…
Он покачал головой.
– Не дал бог свинье рог, иначе бы всех перебодала. А этому дал. Магию. Без нее он бы так и работал всю жизнь плотником. А плотник столько бед не натворит, даже если бы и сильно захотел. Потому и говорю, что нужно искоренить саму магию. Всю. Целиком! И чтоб даже мечтать о ней больше не могли.
Она стиснула зубы, чтобы не наорать, но так ничего не добьется, уже поняла, некоторое время почти бежала за ним, едва поспевая, наконец выговорила с трудом:
– Ты сумасшедший! Ты идешь против самой сути человека!
Он подумал, двигаясь все так же неслышно и быстро, глаза мрачно блеснули.
– Ага.
Она завопила в бешенстве от такой дурости и непонимания:
– Ты не понимаешь? Это невозможно!.. Ты обречен! Тебя даже не убьют, сам убьешься о те стены, которые пробуешь ломать! Страсть к магии в человеке неистребима!
Он проворчал:
– Суть человека… А какая она? Если ребенка не воспитывать, а отнести в лес, каким вырастет?
– Погибнет, – возразила она.
Она видела, как он поморщился, будто хлебнул вместо молока простокваши.
– Ты
– А кем?
Он отмахнулся.
– Не знаю. Человеком делают родители. И такие же дети на улице.
– То ребенок, – возразила она и подумала, что в самом деле возражает просто автоматически, ну как можно не возразить, когда слышишь этот самодовольный занудный голос, полный грубой мужской уверенности. – А то – взрослые!..
– Воспитывать нужно всех, – обронил он задумчиво.
– Так не бывает, – сказала она.
– А жаль, – медленно сказал он, – надо бы что-то такое придумать… чтобы и взрослого… всю жизнь…
Прошли мелкий перелесок, затем и тот кончился, луна снова заливает мир серебряным неживым светом. Теперь она отчетливее видела волхва и его очень задумчивое лицо, будто вот сейчас взялся решать сложнейшую задачу, как воспитывать и взрослого, воспитывать всю жизнь, а под ногами ямы, коряги, острые сучья, все это перепрыгивает будто не он, а его тело, а он там внутри мыслит и решает какие-то сложные задачи, зануда полосатая.
– Всю жизнь? – переспросила она. – И что это будет за жизнь?
Он не ответил, прислушиваясь, лицо стало сосредоточенным. Она спросила сердито:
– Что, снова умная мысль пришла? И никак не может продолбиться в твою литую голову?
– Кричат, – ответил он. – Вон оттуда.
Она прислушалась, в тишине слышно только, как верещат ночные сверчки да в дальних деревьях испуганно вскрикнула, увидев дурной сон, мелкая пташка.
– Не слышу!
– Но крик от этого не затих, – пробормотал он. – Пойдем быстрее!
Она поневоле помчалась следом, потому что он даже не оглянулся, с ним ли она, так пронеслись через кусты, перемахнули через каменный гребень, и только теперь услышала пронзительный женский крик. А потом еще и еще. Кричали как женщины, так и орали мужчины, кто испуганно, кто в ярости.
Последние деревья расступились, впереди долина с кучкой домов, крайние объяты огнем. В багровом свете ликующего пожара мечутся угольно-черные фигурки, одни с ведрами, другие с баграми, заливают огонь и растаскивают бревна…
Олег вбежал в мечущуюся и галдящую толпу, с ходу начал распоряжаться быстро и умело. Его сразу же послушались, толпа мужиков разобрала сарай, на который перебросилось пламя, бревна залили водой и дорогу к другим домам пожару отрезали достаточно быстро.
Потушить оказалось легко, чересчур легко, как решила Барвинок, сгорел всего один дом и четыре сарая, а скарб успели вынести почти весь.
Она сразу же обошла раненых и обожженных, в ней мгновенно признали лекаря, а волхв расспрашивал мужиков, что стряслось, был ли пожар по дурости или по умыслу.