Итальянский след

Пронин Виктор Алексеевич

Передвигаясь вслед за странной парочкой, Худолей набрел на бронзового моряка, стоящего за штурвалом и бесстрашно смотрящего в морскую даль. Поковырявшись в тексте таблички, он догадался, что это один из князей, который увлекался вождением мелких судов, чем и прославился настолько, что ему в назидание потомкам установили памятник. Хорош он был еще и тем, что от него хорошо смотрелись Сысцов с Пияшевым у каменного парапета, за которым сразу простиралась пропасть. На дне пропасти синело море с маленькими яхтами, напоминавшими не то разноцветные искорки, не то вытянутые ромбики

на манер стрелки компаса. Вниз от парапета на все шестьдесят метров шла скала, поросшая громадными кактусами. Собственно, скала эта не была отвесной, она шла с небольшим наклоном к кромке берега, поэтому человек, сорвавшийся вниз, никак не сможет долететь до воды невредимым, он наверняка разобьется о выступы камней.

Что и произошло.

События начались, едва Худолей, пристроившись за памятником отважному князю-мореходу, нашел в видоискателе беседующих у парапета Сысцова и Пияшева. Все началось и закончилось секунд за десять, не более. О случившемся можно было судить по тем кадрам, которые успел сделать Худолей.

Вот Сысцов, нарушив плавный ход беседы, протягивает руку к лицу Пияшева. На фотографии видно, как из его кулака брызнула струя газа, вспыхнувшая в последнем луче заходящего солнца.

Следующий кадр – Пияшев отшатывается, хватается руками за лицо, наклоняется к дереву.

В это время Худолей немного замешкался, чуть колыхнулся в сторону, и ветка закрыла изображение. Но когда он снова поймал в видоискателе Сысцова, тот как раз опрокидывал в пропасть нескладного от беспомощности Пияшева. Худолей видел, видел, хотя и не смог заснять, как Сысцов с неожиданной для его возраста силой взял сзади Пияшева поперек туловища и приподнял. А вот этот кадр – Пияшев над парапетом и держащий его Сысцов – получился очень хорошо. На фоне гор и подсвеченных закатным солнцем облаков мощная фигура полноватого Сысцова и бестолково торчащие в небо ноги Пияшева за миг до того, как он рухнул вниз, на камни и кактусы – этот кадр оказался просто на удивление удачным.

Следующий кадр, когда Сысцов уже в одиночестве оглядывался по сторонам, уже не был таким динамичным. Но у него было свое достоинство – он как бы завершал событие, подводил итог. Худолей даже не удержался и сделал снимок уходящего Сысцова, когда тот, сведя руки за спиной, размеренно шел к старинному замку, чтобы еще раз насладиться совершенством его форм, мастерством древних строителей и современных реставраторов.

– Где Пияшев? – спросил, подходя, Андрей.

– Нету Пияшева.

– Он же здесь был.

– Упал. Туда, вниз.

– Сам упал?

– Сысцов помог. Сначала газом в лицо, а потом… Такие дела.

– Сбросил?! – спросил Андрей, чтобы уже не оставалось сомнений в происшедшем.

– Да, как бы играючи.

Худолей с Андреем подошли к тому месту, где только что стояли Сысцов с Пияшевым, посмотрели вниз. Но ничего не увидели, только искорки яхт на глади залива, белая пена волн вдоль берега, утыканные иглами лепешки кактусов.

– Где же он? – спросил Андрей.

– Может быть, в полете отклонился в сторону, может, вон за тем выступом скалы… Или погрузился в море, так тоже может

быть. Но не застрял по дороге, иначе отсюда было бы видно. Сысцов не первый раз здесь, он все рассчитал. Помнишь, когда мы посещали Фрагонар, его ждали минут сорок – сорок пять? Помнишь? Он нарочно тянул время, чтобы приехать сюда попозже. Смотри, парк совсем пустой.

– Ты успел снять?

– Надеюсь, – осторожно ответил Худолей.

– Неужели упустил?

– Сглазить боюсь. – Худолей внимательно осмотрел маленькую площадку, заглянул в кусты, отводя ветви в сторону, и наконец удовлетворенно хмыкнул, выдергивая из зарослей сумку Пияшева на длинном ремне.

– Сысцов не решился ее взять и сунул в кусты. Ему нельзя было показываться с этой сумкой, ее знают девочки, Пахомова. Но, как бы там ни было, дело близится к завершению. Появился наконец третий.

– Кто третий?

– Труп. Помнишь, я говорил, что два трупа – это мало, незавершенное число, должен появиться третий. И вот он появился.

– Может, спуститься, вытащить его? – предложил Андрей. – Какая-никакая, а тварь божья. Вдруг живой?

– Андрей… Если он не разбился, то утонул. А скорее всего, и то и другое. – Худолей свернул пустоватую пияшевскую сумку и сунул в свой кофр. – Знаешь, что произойдет дальше? Сысцов повертится на видном месте, чтобы все его видели, подойдет к одному, другому, засвидетельствует почтение, убедится, что убийство прошло незамеченным… И отправится искать сумку. Чтобы выпотрошить ее и бросить вслед за хозяином.

– Значит, он все-таки убил Пияшева? – недоверчиво спросил Андрей, который все никак не мог поверить в происшедшее.

– Да, Андрюша, да. На моих глазах.

– А знаешь, это мы его спровоцировали.

– Не понял? – круто повернулся Худолей.

– Сначала наведались к Пияшеву там, дома, потом ты с этой пуговицей…

– Мы не спровоцировали, мы ускорили развитие событий. Рано или поздно обязательно произошло бы что-то подобное. Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что там, дома, в морге, два трупа. И Паша в любом случае это дело раскрутит. Теперь-то уж точно раскрутит. А вот и он, – Худолей указал на Пафнутьева, который праздной, туристической походкой шел впереди, время от времени наклоняясь и нюхая невиданные ранее цветы. – Павел Николаевич! – окликнул его Худолей. – Вас можно на минутку?

Пафнутьев оглянулся, всмотрелся в легкие вечерние сумерки, узнал Худолея, Андрея, шагнул навстречу.

– Есть новости?

– Сысцов убил Пияшева, – сказал Худолей.

– Можешь доказать?

– Да.

– Это хорошо, – кивнул Пафнутьев. – Где труп?

– Внизу, в морских волнах. Сысцов брызнул ему в лицо из газового баллончика, а потом сбросил вниз. Пияшев сказал, что высота отвесной скалы шестьдесят метров.

– Когда сказал?

– Когда был жив. В автобусе.

– Где Сысцов?

– Пошел искать пияшевскую сумку.

– А где сумка?

– У меня в кофре.

– Это хорошо, – повторил Пафнутьев. – Твой тайник не разграблен?

– Сегодня утром был на месте. Под подоконником в угловом номере.