Итоги № 25 (2013)
Шрифт:
Болельщики московского «Спартака» ликуют: в клуб вернулся их любимец Ринат Дасаев. Один из самых знаменитых стражей ворот советского футбола, в 1988 году признанный лучшим голкипером мира, теперь будет работать с дублирующим составом красно-белых. Вратарь, в адрес которого трибуны скандировали: «От Москвы до Гималаев король воздуха — Дасаев!» или «Легче голову разбить, чем Дасаеву забить!», в середине июня отметил свой 56-й день рождения. Его изрядно помотало по свету, он работал в разных городах и разных командах. Но в итоге все равно оказался в «Спартаке», с которым связана практически вся его футбольная карьера.
— Все возвращается на круги своя, Ринат?
— Возвращается. Я многое попробовал в своей жизни, работал тренером вратарей в различных клубах и сборной
— За родную команду сердце кровью не обливается? В ваше время «Спартак» задавал тон в отечественном футболе, а сейчас вот уже почти десять лет остается без трофеев.
— Конечно, мне обидно. Еще в середине 90-х «Спартак» был на виду, выигрывал один чемпионский титул за другим. А потом как отрезало. Почему это произошло? Тут целый комплекс причин, так сразу и не ответишь. Надеюсь, в скором времени черная полоса будет прервана. Клуб с такими традициями просто не может находиться на вторых ролях.
— Недавно пересматривал довоенный фильм «Вратарь», эта история написана будто бы про вас: Волга, арбузы, вратарь республики. Признайтесь, Антон Кандидов привел вас в футбол?
— Нет, мое увлечение с фильмом никак не связано. Кино это я, конечно, видел, но, если честно, меня оно никогда не цепляло. Да и вообще с самого начала я занимался не футболом, а плаванием. Были даже определенные успехи, но мне как-то это дело не нравилось. Когда я ушел из бассейна, к нам домой приходили тренеры, выясняли, что случилось, уговаривали вернуться. «У мальчика талант, он может стать олимпийским чемпионом», — говорили они. Но я отказался, и тогда отец, чтобы зря дома не сидеть, отдал меня в группу подготовки астраханского «Волгаря». Папа начинал простым рабочим, дослужился до начальника икорно-балычного цеха и был достаточно жестким человеком. Но сейчас я благодарен ему за это, его требовательность пошла мне на пользу. Он заставлял учиться. Корпеть же за учебниками не хотелось, тянуло во двор. Тем более он был большой, дружный. Зимой мальчишки из соседних домов играли в хоккей, летом — в футбол.
Кроме того, отец внимательно следил за моими спортивными достижениями. Тренер в секции как-то сказал, что я должен как можно больше стоять в воротах. И папа воспринял эти слова близко к сердцу. Мне же хотелось бегать, забивать голы. Когда мы с мальчишками гоняли мяч во дворе, я периодически шел играть в поле. Но, едва завидев отца, возвращавшегося с работы, тут же мчался к своим воротам и вставал в «рамку». Кстати, дворовые игры очень помогли мне в спортивном становлении — это как раз к разговору о современной молодежи. В хоккей мы играли не шайбой, а теннисным мячом. Я стоял в воротах, ловил мячик и тем самым отрабатывал реакцию. Кроме того, в школе мы много бегали, занимались гимнастикой, играли в волейбол и баскетбол. Благодаря им развивались мои лучшие физические качества.
— От матери за рваную одежду и разбитые коленки доставалось?
— Маме футбол поначалу категорически не нравился. А после того как летом 1975-го в своем втором матче за взрослую команду «Волгаря» я травмировал мениск, она и вовсе начала воспринимать его в штыки. С выезда я вернулся с лангеткой на колене, которая вызвала у мамы ужас. «Надо заканчивать с этим футболом!» — разносился по дому ее крик. «Подожди, все образуется», — успокаивал я. Только потом, когда мной заинтересовался московский «Спартак», мама смирилась с моим увлечением. Больше того, приняла его и стала переживать за мою игру. Отец же сидеть перед телевизором не мог. Уходил в туалет, курил там одну сигарету за другой и периодически выглядывал, чтобы узнать счет.
— Классным вратарем вы стали очень быстро, в 1980 году уже выступали за сборную на московской Олимпиаде. К домашним Играм команда готовилась долго?
— Мы начали подготовку еще в 1979 году, когда выиграли Спартакиаду народов СССР. К тому времени
— К тому времени вы уже два с лишним года выступали в «Спартаке». Слышал, наряду с Федором Черенковым даже являлись любимчиком Бескова.
— Это правда, Константин Иванович мог простить нам то, за что с других игроков спустил бы три шкуры. Но это не значит, что мне от него не доставалось. Просто отношения с тренером строились на другой, доверительной основе. Вспоминаю, например, свой юбилейный, трехсотый матч за «Спартак», дело было в Алма-Ате. После игры мы с ребятами собрались, отметили это событие. Константин Иванович узнал, вызвал меня на разговор, начал предъявлять претензии. «Но мы же ничего запрещенного не делали! — недоумеваю. — Просто собрались, попили пивка, пообщались». Бесков задумался: «Хорошо, отложим этот разговор. Посмотрим, как вы проведете следующий матч». «Даю слово, что вы разочарованы не будете», — отвечаю. В следующем туре выходим, хлопаем вильнюсский «Жальгирис» — 2:0. Все, больше эта тема у нас не поднималась.
Или другая история. После окончания сезона Бесков ездил в Кисловодск на отдых. Однажды я собрал команду и предложил ребятам последовать примеру тренера, отправиться всем вместе в санаторий. В итоге поехало человек пятнадцать — кто с женами, кто с подругами. Когда Константин Иванович увидел всю нашу компанию, то просто обалдел от такого единения. Через несколько дней он пригласил всю команду в ресторан. Посидели, расслабились немножко. Говорят, следующим утром будет хаш. Значит, надо встать в пять часов, его же едят на заре. Пришли, сидим за столом. Константин Иванович накатил рюмочку и ест с аппетитом. А нам в рот ничего не лезет. Раннее утро, суп горячий, жирный… Бесков это заметил, интересуется: чего, мол, такие мрачные? Я за всех отвечаю: «После пары рюмок хаш хорошо идет. А нам-то как?» Он кивает: «Понимаю, на что намекаешь. Вот скажи мне как капитан: будем мы на следующий сезон в призерах?» «Обещаю, будем», — отвечаю. «Ну хорошо», — говорит и разрешил нам тоже выпить. После этого хаш совсем по-другому пошел. Ну и мы не подкачали, через год в чемпионате СССР второе место заняли. Из таких вот нюансов и складывались мои отношения с тренером. Бесков знал: если я от имени команды дал слово, он может не беспокоиться. Доверял и прощал многое.
— Были случаи, когда не прощал?
— Если команда заступалась за виновного, тренер в основном менял гнев на милость. Но случалось, что он упирался, тогда уломать его было невозможно. Особенно если футболист находился на сходе и на это место уже присмотрели другого. Бесков в этом смысле был достаточно жестким человеком, с отслужившими свой срок расставался безжалостно. Из-за потери формы «Спартак» покинули многие: Гаврилов, Поздняков, Шавло, Романцев… Последнего команда потеряла буквально на ровном месте. Мы возвращались на поезде после выездного поражения от минского «Динамо». И разозленный Бесков в тамбуре громко высказал кому-то из помощников пару нелицеприятных слов о Романцеве. Олег их услышал, обиделся. «Все, — сказал, — больше на тренировку я не приду». Мы думали, это было сказано в эмоциях, начали его уговаривать. Но Романцев остался непреклонен.