Итоги № 32 (2012)

Итоги Итоги Журнал

А вот Алексей Федорченко отказывается менять прописку. Впрочем, застать режиссера в Екатеринбурге очень непросто. После того как его полнометражный дебют «Первые на Луне» получил в Венеции Гран-при экспериментальной секции «Горизонты», Федорченко стал желанным гостем фестивалей. Тем не менее его студия «29 февраля» работает на родине. Он заканчивает работу над картиной «Небесные жены луговых мари», продолжающей разработку историй полувымышленного народа, начатую в фильме «Овсянки». Вообще-то Алексей по образованию экономист, в этом качестве и начал работу на Свердловской киностудии. «В 90-е это было приключение, — рассказывает Алексей. — Бывший директор набрал кредитов от самых разных структур, купил состав с нефтью и... не смог его вывезти с территории завода. А те, кто давал деньги, стали его прессовать. Чтобы вернуть долг, ему приходилось брать кредиты на студию под огромные проценты (вместе со штрафами получалось под 900 процентов в год), поскольку тогда деньги стремительно дешевели. А потом у директора случился инфаркт.

Новый директор позвал меня работать своим заместителем. Развал был полный... Мы с директором стали ездить на стрелки с бандитами, договариваться о приемлемых условиях работы. А параллельно шли суды: все эти огромные кредиты надо было возвращать банкам. Мы заложили часть имущества, несколько раз обращались к Ельцину, и он выделял нам деньги из своего фонда... В общем, крутились-крутились и выкрутились». То есть сначала Федорченко спас студию от банкротства, а потом стал ее самым именитым на сегодняшний момент режиссером.

Кинофабрика или парк чудес?

Нынешний директор студии Михаил Чурбанов занял этот пост в 2003 году. Почти сразу после назначения он стал принимать кардинальные решения по выходу из тупика 90-х, с чем далеко не все были согласны. Местные кинематографисты не могли простить Чурбанову того, что он вывел за штат большинство квалифицированных сотрудников и стал сдавать в аренду помещения.

Оператор и режиссер Владимир Макеранец («В стреляющей глуши», «Будни и праздники Серафимы Глюкиной») пеняет Чурбанову за то, что на помойке оказался студийный реквизит, подобранный театром Николая Коляды. Из трех павильонов снимать сегодня можно лишь в большом: один находится в аренде, а в другом развернулся парк чудес «Галилео», который, как написано на его сайте, предлагает побывать «в одном из самых длинных зеркальных лабиринтов Европы, а также ощутить на себе различные эффекты изменения пространства». В принципе, бесхозяйственностью это назвать нельзя, да и познавательные аттракционы вещь полезная. К тому же оставшийся 700-метровый павильон не используется по назначению. Для проведения концертов и корпоративов из павильона убрали строительные леса, использующиеся при монтаже декораций. Богатый фильмархив перевели в Москву. И тем не менее на сайте киностудии заставка гласит: «Профессиональный подход к кино и медиа». Возможно, самым громким на сегодняшний день продуктом новой кинофабрики стали ролики для митинга на «Уралвагонзаводе» в Нижнем Тагиле. Михаил Чурбанов уверяет, что никакого политического заказа не было: «Считаю, что нужно с людьми говорить на их языке».

Алексей Федорченко полагает, что студия обречена на вымирание: «Сейчас мы наблюдаем конец большинства региональных концернов, Свердловского в частности. «Ялта-Фильм» совсем другое — там можно снимать 360 дней в году. Всех, конечно, сильно подкосил переход на современные цифровые методы съемок. В Екатеринбурге необходимого оборудования либо нет, либо оно сдается в аренду по московским ценам. Проще и дешевле брать камеры вместе с людьми где-нибудь на Украине. И точно никому не нужны такие площади. Сегодня кино делается гораздо проще, мобильнее». Кинокомпания самого Федорченко занимает три комнаты в местном отделении ВГТРК. На киностудии он делает только звук и не слишком доволен результатами: «В тон-студии со звукоизоляцией беда. Чтобы записать, ждешь, когда сверху процокает каблуками секретарша…»

Скорее всего, решение вопроса о сохранении Свердловской киностудии зависит от воли самого города. Хочет ли промышленный Екатеринбург сохранить кинопроизводство? Возможно, и в самом деле горожанам не нужна кинофабрика, а нужен парк развлечений.

Семь дней в большом городе / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

Семь дней в большом городе

/ Искусство и культура /  Художественный дневник /  Кино

В прокате альманах «Гавана, я люблю тебя»

В оригинале фильм называется «Семь дней в Гаване», поскольку состоит из семи новелл семи режиссеров, названных днями недели. Но наши прокатчики справедливо присоединили его к веренице сборников короткометражек, посвященных разным городам, начало которой было положено альманахом «Париж, я люблю тебя». Вслед за Нью-Йорком, Токио, Москвой и Киевом столица Кубы —вполне ожидаемый выбор. Авторы новелл — очень пестрая компания, в которой есть такие мэтры, как каннский лауреат Лоран Канте («Класс») и испанский современный классик Хулио Медем, палестинец Элиа Сулейман, лауреат Каннского фестиваля за «Божественное вмешательство», Гаспар Ноэ, наделавший десять лет назад много шума своей «Необратимостью», дебютировавший в режиссуре голливудский актер Бенисио дель Торо, аргентинец Пабло Траперо и уроженец Гаваны Хуан Карлос Табио. Все они, за исключением Табио, так или иначе связаны с Каннским фестивалем, где в этом году картина «Гавана, я люблю тебя» была представлена в программе «Особый взгляд».

В целом альманах про Гавану, несмотря на спонсорство известной

марки рома, рекламного агентства и пары пятизвездочных отелей, действительно отличается особым взглядом — он лишен того туристического глянца, которым сияют другие признания в любви городам. Конечно, яркие краски и самые глазастые и губастые девушки предъявлены в товарном количестве, за кадром не умолкают зажигательные ритмы Острова свободы, Гавана, полная трущоб, смотрится выставочной курортной красавицей и т. п. Однако привкус скепсиса и социальной критики можно найти в каждой короткометражке. Самой сильной и самой критичной из них является «Дневник новичка» Элии Сулеймана — о том, как сам режиссер пытается встретиться с Фиделем, но это ему не удается, и он, не зная языка, наблюдает за жизнью обычных горожан, которая красноречиво дает понять, как «сладки» плоды революции и застарелого социализма. Две другие удачные новеллы посвящены кино. В «Юме», снятой Бенисио дель Торо, юный американский школяр-режиссер зачем-то приезжает на Кубу учиться ремеслу, а его все воспринимают как богатенького Буратино, из которого надо вытрясти денежки. В итоге бесхитростный паренек, запутавшись в красотках и буквах «эм» и «жо», останавливает свой выбор на транссексуале. В «Джем сейшне» Пабло Траперо пьяный в дым (и, кажется, по-настоящему) Эмир Кустурица играет самого себя, приехавшего получить на каком-то очередном кинофестивале приз «за вклад». Он ведет абсурдистский диалог с водителем, везущим его на церемонию, обещает ему с три короба, звонит по его мобильному и забывает ненужный приз в машине — страну третьего мира посетил гражданин мира. Такую новеллу вполне можно снять и у нас, кстати. О нас, судя по тому, что показано на экране, на Кубе не забыли — в четырех новеллах средством передвижения являются «Жигули», некоторые персонажи знают русский и учились в СССР, а также выросли на советском кино. «Сладкая горечь» кубинца Хуана Карлоса Табио — совершенно бытовая зарисовка про семейную пекарню, которая тщится выполнить выгодный праздничный заказ в стране, где невозможно достать яиц. Герои «Искушения Сесилии» Хулио Медема, певица и футболист, отчаянно хотят свалить из этой страны. Не обошлось и без религиозных фантазий. В «Фонтане» Лорана Канте соседи помогают старуш

ке выстроить в комнате бассейн с фонтаном — как велела ей во сне Дева Мария. А в «Ритуале» Гаспара Ноэ над девушкой-лесбиянкой совершают какой-то путаный шаманский обряд экзорцизма.

Честно говоря, после такого признания в любви к Гаване хочется держаться от нее подальше. Собственно, этим альманах и хорош. Ведь на рекламные ролики ходить в кинотеатр глупо.

Любовь по кольцевой / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Любовь по кольцевой

/ Искусство и культура /  Художественный дневник /  Книга

Вышла в свет книга прозы Виктории Токаревой «Ни с тобой, ни без тебя»

Из всей женской «новой волны» (Толстая, Петрушевская etc.) Виктория Токарева когда-то считалась самым многообещающим автором. В СССР с ней, как она сама выражается, носились. После первой журнальной публикации издается книжка, а дальше — членство в Союзе писателей, безоблачная карьера… Токарева стала соавтором советских киношлягеров («Мимино», «Джентльмены удачи») и преуспевающим литератором. При этом всегда имела собственную позицию и избегала партийности. Советских агиток чуждалась, но и на страницах «Метрополя» выступить не захотела, а на прямой вопрос Андрея Битова: «Что, испугалась?» — честно ответила: «Да, испугалась».

И еще по части принципов. Токарева никогда не писала романов, отдавала предпочтение рассказам и повестям. Кто-то из критиков присвоил ей титул «невостребованный Чехов». И был прав. Многое в ее прозе действительно напоминало Антона Павловича: лаконизм, психологическая точность, четкая прорисовка характеров, отточенные сюжеты, ненавязчивое, без дидактики, воспитание чувств.

Новый токаревский сборник «Ни с тобой, ни без тебя» не разочарует тех, кто ценит ее узнаваемую манеру. Токарева верна себе. Когда-то она написала рассказ «Сказать, не сказать» о несостоявшейся любви длиной в жизнь. В финале герои — он и она — оказались в метро по разные стороны вагонных дверей, но поезд кружил и кружил по Кольцевой… «Ни с тобой, ни без тебя» созвучен этой вещи не только названием, но и фирменными токаревскими «кольцевыми линиями», по которым, как правило, движутся судьбы героев.

В рассказе, давшем название сборнику, действие разворачивается в Израиле. Гражданский муж Тамары, эмигрантки из России, не может повести ее «под хупу»: родственники против, и вообще — традиции… Герои ходят по жизни кругами, то расходясь, то вновь встречаясь. Эта ситуация разыгрывается и в других декорациях. Те же сословные предрассудки, но на советском материале мы видим в рассказе «Но вдруг…». Высокопоставленные партийные родственники падают в ноги, умоляя героиню не выходить замуж за иностранца — пусть даже поляка, все равно ведь пятно на всей семье! Это конец их номенклатурному счастью. Возлюбленный Марек уходит. Пытается вернуться. И вновь уходит.