Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния

Пинес Шломо

Среди тех, кто считал Слово Божие сотворённым, названы Арий, Македоний, Евномий, Аполлинарий и их приверженцы [139] . (Приведённый список показывает, что автор знал имена важнейших богословов, выказавших склонность к арианству, но не заботился о хронологической достоверности [140] .) Возникли разногласия, и сформулированный символ веры не был принят.

Впоследствии триста восемнадцать человек собрались в Никее и определили символ веры, который Константин принял и объявил обязательным. Несогласные были преданы смерти, а исповедания веры, отличные от принятого, подавлены.

139

Написание имён различным образом искажено, но идентификация ересиархов не вызывает сомнений, за исключением разве Аполлинария. То, что, по моему мнению, должно обозначать его имя, искажено гораздо более прочих: оно выглядит как ulfufiryanus. Более того, Аполлинарий (из Лаодикеи) считал Logos несотворённым. Подобные списки имён часто встречаются в ортодоксальной богословской литературе. Все названные в тексте богословы (так же как и многие другие) были осуждены на V Вселенском

соборе, созванном в Константинополе в 553 г.

140

Никейский собор состоялся в 325 г.; активная деятельность Евномия приходится на вторую половину IV столетия; Аполлинарий умер в 390 г; Македоний был епископом Константинопольским с 342 по 359 г., затем его сместили.

Таким образом, люди, заявлявшие, что исповедуют религию Христа, пришли к тому, что стали делать всё, достойное порицания: поклонялись кресту, соблюдали римские религиозные обряды и ели свинину. Тех, кто её не ел, убивали.

В течение пятидесяти лет [141] Константин продолжал предавать смерти людей, не поклонявшихся кресту и не веривших в божественность Иисуса; так укреплялась религия, которой он покровительствовал. Константин также оставил завещание, где советовал поклоняться лучше Христу [142] , чем звёздам и философским мнениям.

141

Константин был провозглашён Августом в 307 г., а умер в 337 г.

142

Или: «кресту».

Римляне уважали твёрдость и энергию Константина и говорили, что он среди них играет такую же роль, как Ардешир, сын Бабака [143] , среди персов.

Много времени спустя после Константина один из римских царей установил воскресенье в качестве праздничного дня недели. На это было также решение синода.

У римлян и греков был праздник, называемый Рождением времени, когда отмечался зимний солнцеворот в январе. Они внесли в него разные изменения и назвали Рождеством Христовым, или Рождеством. Такого праздника не было во времена Иисуса и его спутников.

143

Основатель династии Сасанидов, живший в III в. н. э.

Сказанное, очевидно, относится к празднованию Богоявления 6 (19) января. В течение определённого времени эта дата отмечалась как день рождения Христа в основном на Востоке, но также, согласно отдельным свидетельствам, и на Западе. Армянская церковь до сих пор сохранила это первоначальное значение праздника [144] . В Сирийской церкви такой смысл придавали празднованию 6 января, по-видимому, вплоть до конца IV в. В тот же период, по утверждению Епифания (Панарион II.51.22.8-11), дата праздника Богоявления совпадала с [языческим] праздником Рождения Айона (иначе: Аеона?), отмечавшимся в Александрии. Поскольку наш текст предположительно связан с Сирийской церковью, то можно провести его датировку, исходя из следующих признаков: 1 — автор упоминает о праздновании Рождества Христова в январе; 2 — автор знает о связи Рождества с языческим праздником Рождения Аеона. Таким образом, с большой вероятностью текст можно датировать периодом, близким к концу IV в., то есть V или, возможно, VI в.

144

Обо всём этом ср.. напр. Lietzmcmn. Op. cit. (выше, п. 118). Р. 321- 329.

Приняв религию, которая исповедует веру в божественность Иисуса, римляне (согласно нашему тексту) сохранили дни своих языческих постов. «И сейчас» они соблюдают пятидесятидневный пост: постятся до заката, после чего в определённые дни пост прерывается.

Воскурение благовоний в христианской церкви также осуждается как обычай, перенятый от язычников.

В исторических текстах нет никакого упоминания о мусульманских завоеваниях седьмого века, которые положили конец византийскому правлению (ненавистному для автора) в тех странах, которые его предположительно более всего интересовали.

Это предварительное исследование текстов даёт нам основания предположить, что определённая их часть передаёт — пусть и искажённо традицию, восходящую, по крайней мере в своём ядре, к очень раннему периоду христианства, когда иудеохристиане ещё сохраняли память о первоначальной иерусалимской общине и её бегстве из города. Это предположение подтверждается тем, что приводимое здесь описание событий, повлёкших за собой упомянутое бегство, по-видимому, вполне независимо от патриотических источников.

Раннюю традицию могут отражать также некоторые высказываемые здесь утверждения относительно первоначальной литургии и решения общины создать евангелие по определённому (библейскому) образцу. И конечно, то значение, которое авторы придают еврейскому языку и их сожаления по поводу несостоявшегося обращения евреев из-за утраты еврейского языка — в то время как эта утрата привела к христианству многие народы, — по-видимому, доказывает; что позиция авторов имеет истоки в раннем (или даже самом раннем) периоде иудеохристианства. Эта позиция представляется связанной со взглядами первых иудеохристиан, хотя отдельные доктрины последних и претерпели здесь определённую модификацию. Наверное, уже здесь не лишним будет добавить, что рассмотренные нами традиции исторического толка, включённые в Tathbit, очевидным образом предшествуют периоду возникновения ислама и что отношение авторов к обращению евреев и к еврейскому языку ясно доказывает: большая часть текстов создана изначально не мусульманским, а иудеохристианским писателем. Таким образом, данные исторического раздела сочинения Абд аль-Джаббара подкрепляют предположения, основанные на изучении полемической его части.

Конечно, всё это ещё не даёт ответа на вопрос о времени составления исходной версии интересующих нас текстов. Однако прежде чем его рассматривать, следует, вероятно, обсудить другую проблему. Добавления Абд аль-Джаббара во многих случаях, хотя и не во всех, легко отличимы от остальных частей текста, поэтому можно оставить их в стороне и задаться вопросом: был ли изучаемый текст до обработки мусульманским богословом частью трактата, который представлял собой некое единство, хотя и включал различные текстуальные элементы? На

этот вопрос невозможно дать безусловный ответ; однако мы видим, что одни и те же главные темы и отсылки постоянно повторяются в основной части текста (что представляет собой основная часть, я объясняю в следующем предложении). Так вот, тематические рефрены указывают на то, что подобный трактат действительно существовал и в него входили как доктринально-полемический, так и исторический подразделы включённых в Tathbit текстов — совокупность этих разделов я и называю основной частью первоначального христианского текста [145] . Заключение это вовсе не обязательно относится к сатирическим и другим пассажам [146] . Хотя они, судя по явленному в них знанию «изнутри» христианской жизни, вероятно (а в некоторых случаях и вполне определённо), и имеют иудео-христианское происхождение — причём некоторые древнее прочих (см. ниже), — но они вовсе не обязательно ингерентно [147] связаны с остальным текстом.

145

По всей вероятности, назначением трактата было доказать противоположность основных христианских доктрин религии самого Христа. Судя по нашим текстам, первоначальный труд был составлен из разделов, следующих в таком порядке: (I) раздел, содержащий полемику против христологии трёх основных христианских «сект»/ деноминаций; (2) исторические тексты; (3) полемика против отступничества от закона Моисея. Однако это тематическое разделение не соблюдено до конца: темы одного раздела имеют тенденцию появляться также в других.

146

Нет возможности обсуждать эти пассажи здесь; я намереваюсь впоследствии перевести их вместе с оставшейся частью текстов и в отредактированном виде представить читателю.

147

ИНГЕРЕНТНЫЙ — [лат. inhaerens (inhaerentis) — прилипший, укоренившийся] — присущий кому-чему-л., неотъемлемый.

Определённые указания на время создания текстов содержатся как в доктринально-полемическом, так и в историческом разделах. Так, если начать с наименее убедительного свидетельства, детальное сходство значительной части аргументации с доводами ариан у Епифания может хотя и не обязательно — указывать на близость к периоду арианских споров [148] .

Больше веса имеют; мне кажется, заключения, основанные на данных исторического раздела. Здесь описаны времена преемников Константина, продолжавших начатую им политику гонений и установивших празднование воскресенья. Показательно, что наши авторы ещё помнят о языческих корнях праздника Богоявления (- Рождества).

148

В ходе полемики против ариан (Панарион II.69.68) Епифаний замечает, что из слов Христа: (Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?) два последних произнесены по-арамейски (по-сирийски: ) ), в то время как два первых слова принадлежат к еврейскому языку. Этот факт, считает Епифаний, должен бы охладить пыл сторонников еврейского языка, ибо он показывает, что и другие языки получили достоинство, необходимое для передачи полноты сказанного о Христе. Включение подобного довода именно в эту главу может означать (хотя и не обязательно), что ариане превозносили еврейский язык. Но на что определённо указывают слова Епифания, так это на существование в то время некой группы людей, которые усвоили такое отношение к еврейскому языку и утверждали его превосходство над всеми другими языками, включая арамейский. Как явствует из текстов, использованных в Tathbit, именно такова была позиция иудеохристиан.

Празднование Богоявления как Рождества Христова широко распространилось на Востоке, по-видимому, во второй половине четвёртого столетия, но не позже [149] . Кстати можно отметить, что в то же время Иоанн Златоуст, проповедуя в Антиохии [150] , неистово обличал «иудействующих» христиан за их приверженность к иудейским постам и «среди прочего» подчёркивал необходимость соблюдать христианский сорокадневный (в нашем тексте — пятидесятидневный) пост [151] . В этой связи стоит обратить внимание, что в текстах Tathbit особое значение придаётся соблюдению иудейских праздников и отвергается пятидесятидневный пост. «Иудействующие» христиане, на которых нападает Иоанн Златоуст, могли находиться под влиянием сектантской доктрины типа той, что прослеживается в трактате Абд аль-Джаббара [152] .

149

Исключение составляет Армянская церковь.

150

Проповеди 386 и 387 гг. См. Simon М. Verus Israel. Paris, 1964. P. 256. О проповедях Иоанна Златоуста, направленных против иудеев, см. также Urbach Е. Е. Tarbiz 17. 1946. P. 10ff.

151

Явное расхождение, без сомнения, объясняется следующим образом: когда этот пост, первоначально принятый на Западе, был введён на Востоке (в Египте в 337 г.), он продолжался шесть недель, почему его и называли quadragesima (quadragesimus [лат.] — сороковой). Однако позднее, а именно — если говорить об областях Антиохии и Каппадокии — во второй половине IV в. пост был продлён до семи недель (см. Lietzmann. Op. cit. [выше, п. 118]. P. 317f). Этот факт, возможно, объясняет ссылку на «пятидесятидневный пост» в изучаемом нами тексте.

152

С точки зрения любой другой гипотезы кажется удивительным массовое возвращение христиан к иудейским обычаям (с чем боролся Иоанн Златоуст). Насколько мне известно, ни одна выдвинутая современными исследователями теория не предлагает сколько-нибудь удовлетворительного объяснения этому любопытному феномену, однако его можно было бы объяснить активной хоть и тайной — иудеохристианской пропагандой.