Иван Болотников (Часть 1)
Шрифт:
К утру Васюта так и не заявился. Дед Лапоток с нищими убрел к храму Успения, а Иванка понуро ждал Шестака.
"Ужель в застенок угодил?" - думал он.
Но Васюта вдруг ввалился в избу. Был весь какой-то взъерошенный и веселый, будто горшок золота нашел. Улыбка так и гуляла по его довольному лицу. На расспросы Болотникова поведал:
– Нищие к Лапотку явились, пир затеяли. Атаман он у них, много лет под его началом бродяжат. И я вместе с ними попировал. Винцо в башку ударило. Ошалел, на волю захотелось.
Васюта с блаженной улыбкой повалился было на лавку, но Болотников рывком поднял его на ноги.
– Идем, грехолюб. Дело есть.
Иванка рассказал Васюте о купеческом насаде, о разговоре с мужиком из Угожей.
– Насад уже уплыл. Долго с женкой миловался. А в Угожи путь тебе свободен. Не донес покуда Багрей. Ждут тебя прихожане, святой отче.
Васюта посерьезнел.
– Не серчай, Иванка... А в Угожи я не пойду. Не лежит душа к алтарю. Плохой из меня пастырь. Лучше уж в миру бродяжить.
– В Дикое Поле со мной пойдешь?
– впервые напрямик спросил Болотников.
– В Дикое Поле?.. Прельстил ты меня казачьей волей. Пойду, Иванка. Знать, уж так на роду написано - быть с тобой.
– Вот и добро, - повеселел Болотников.
– А теперь сходим в город. Надо к дочери Сидорки зайти, поклон передать. Обещали мужику.
Михей с Фимкой жили в тихой, зеленой слободке, возле каменной церкви Исидора Блаженного. У храма толпились прихожане, сняв колпаки и шапки, крестились на сводчатые врата с иконой.
Навстречу брел квелый, старый богомолец с посохом. Иванка остановил его и спросил, указывая на слободку.
– Где тут Михей Данилов проживает?
– Михейка Данилов?.. Тот, что митрополиту меды ставит? А вон его изба на подклете.
Двор Михейки Данилова был обнесен тыном. Во дворе - изба белая и черная, мыленка, амбар, яблоневый сад. Болотников постучал медным кольцом о калитку. Загремев цепями, свирепо залаяли псы. Стучали долго, пока из калитки не распахнулось оконце и не высунулась черная голова с всклоченной бородой.
– Кого бог несет?
– К Михею, мил человек.
– Нету Михея. На Сытенный двор ушел.
– А женка его?
– И женки нету.
Мужик захлопнул оконце, прикрикнул на собак и тяжело затопал к избе.
– Где тут Сытенный?
– спросил Васюту Болотников.
– На Владычном дворе... А может, бог с ним, Иванка. Пойдем-ка лучше к деду Лапотку. Бражки выпьем.
– Нет, друже. Не привык слово свое рушить. Веди к Михейке.
Сытенный двор стоял позади митрополичьих палат. Тут было людно, сновали винокуры, медовары и бондари, стряпчие, хлебники и калачники; с подвод носили в погреба, поварни и подвалы мясные туши, меды и вина, белугу, осетрину, стерлядь просоленную, вяленую и сухую, вязигу, семгу и лососи в рассоле, икру зернистую и паюсную в бочках, грузди, рыжики
У Иванки и Васюты в глазах зарябило от обильной владычной снеди.
– Не бедствует святейший, - усмешливо проронил Болотников, оглядывая многочисленные возы с кормовым припасом.
– А чего ему бедствовать? Митрополит ростовский самый богатый на Руси, одному лишь патриарху уступает. У него одних крестьян, сказывают, боле пяти тыщ.
К парням подошел стрелец в белом суконном кафтане с голубыми петлицами по груди. Через плечо перекинута берендейка с пороховым зельем, у пояса сабля в кожаных ножнах. Был навеселе, но глаза зоркие.
– Что за люд?
– Михея Давыдова ищем. Медоваром он тут. Укажи, служилый, - произнес Иванка, - из деревеньки его с поклоном идем.
– Из деревеньки?.. К медовару?
Стрелец воровато глянул на караульную избу: видно, отлучаться от Сытенного двора было нельзя, а затем махнул рукой.
– А бес с вами.
Михея Данилова нашли в одном из подвалов. На стенах горели в поставцах факелы, средь бочек, кадей и чанов суетились несколько молодых парней в кожаных сапогах и алых рубахах. Духовито пахло медами.
– Гости к тебе, Михейка!
– весело воскликнул стрелец, подойдя к невысокому сутуловатому медовару с острой рыжей бородкой. Тот мельком глянул на пришельцев и вновь склонился над белой кадью, поводя в ней саженной мутовкой.
– Гости, грю!
Михейка сердито отмахнулся.
– Опять бражников привел. Уходи, Филька. Не будет те чары.
– Не бражники мы, - ступил вперед Иванка.
– Были в Деболах у Сидорки Грибана. Поклон тебе и женке повелел передать.
Михейка смягчился, оторвался от кади, опустился на приземистый табурет.
– В здравии ли тесть мой?
– В здравии. Ждет тебя и Фимку в сенозорник. Борти-де медом будут полны.
– Выходит, отыскал бортное угодье, - повеселел Михейка.
– Добрая весть, милок. Медом угощу.
– Знал, кого веду, - крутнул черный ус стрелец.
– А то - бражники, уходи, Филька. Чать, с понятием. Может, нальешь за радение?
– Надоедлив ты, стрельче, - буркнул Михейка, однако зачерпнул из бочки полковша меду.
– В последний раз, Филька.
– За здравие твое, благодетель.
Стрелец выпил, поклонился и, пошатываясь, побрел к выходу. Михейка же принялся угощать парней.
– Пейте на здоровье.
Парни осушили по ковшу, похвалили:
– Добрый мед, - сказал Болотников.
– Отменный. Век такой не пивал, - крякнул Васюта.
– То мед ставленый, малиновый, на хмелю. А вон тот на черной смороде.
Михейка повел парней по приземистому, обширному подвалу, указывая на меды сыченые, красные и белые, ежевичные и можжевеловые, приварные и паточные...