Иван Болотников (Часть 1)
Шрифт:
Мужик разом притих, оттаял лицом.
– Нешто жив Васька?
– Жив.
– А мы его всем миром ждем. Думали, до патриарха не добрался, сгубили тати в дороге.
– Попом ждете?
– А что? Васька на миру без греха жил. Пущай теперь в батюшках ходит. Худо нам, паря, без попа. А где ж Васька-то?
– На Москве его видел.
– Чего ж он в село не идет?
– Стыдобится. Не благословил его владыка. Поди, в Москве остался.
Мужик огорченно покачал головой.
– Выходит, не показался патриарху.
– Э, нет, батя. Плохой из меня поп, грехов много, - рассмеялся Болотников.
– Сам откуда?
– полюбопытствовал мужик.
– С Вшивой горки на Петровке, не доходя Покровки, - отшутился Иванка и нырнул в толпу. На душе его повеселело: Васюта может выйти в город, здесь стрельцы его пока не ждут.
Возле храма Спаса яро забранились. Шел посадский мимо лотков и нечаянно опрокинул наземь коробейку с яйцами. Торговец, здоровый мужичина в суконной однорядке, выскочил из-за лотка и свирепо накинулся на посадского.
– Плати, Гурейка! Шесть алтын с тебя! Плати, стерва!
Гурейка развел руками.
– Нету денег, Демьян Силыч. Прости, ради Христа.
– Нету? А вот это зришь?
Сиделец взмахнул перед носом Гурейки кулачищем.
– Клянусь богом, нету. Опосля отдам.
– Опосля-я-я?
– затряс Гурейку сиделец.
– Порешу! Гурейка вывернулся и метнулся было в Иконный ряд, где монахи торговали Николаем-Чудотворцем и Всемилостивым Спасом, но тут подоспели Демьяновы дружки. Навалились на Гурейку, содрали сапоги и кафтан. Посадский понуро побрел по Калачному ряду. Торг смеялся, улюлюкал. Но не успел Гурейка отойти от храма, как дорогу ему преградил дюжий пекарь в гороховой чуйке.
– Ты что ж, остолоп, кафтан-то отдал, а?
– истошно заорал он, потрясая кулаками.
– Ты ж мне за калачи задолжал. Мне надлежало с тебя кафтан сорвать. Мне!
– Не гневи бога, Митрич. Аль не видел? Силком взяли.
– Мой кафтан, остолоп!
– взревел пекарь и подмял под себя Гурейку. Отволтузил, напинал под бока и потащил в Съезжую.
ГЛАВА 12
МОРЕ ТИННОЕ
Обогнув Митрополичий двор, Иванка пошел мимо Архиерейского сада, обнесенного дубовым частоколом, а затем пересек владычное кладбище, где покоились иноки Григорьевского монастыря.
Вышел на берег реки Пижермы, где стояла деревянная церковь Бориса и Глеба. Здесь начались избы Рыболовной слободки. На плетях и заборах сушились сети, бредни и мережи, пахло сушеной и свежей рыбой.
Открылось озеро, тихое, спокойное, простиравшееся вдаль на много верст.
"Да это и впрямь море. Не зря Васюта хвастал. Экий простор! Берегов не видно", - залюбовался озером Болотников.
У причалов, с вбитыми в землю дубовыми сваями, стояли на якорях струги и насады, мокшаны и расшивы; среди них возвышалось огромное двухъярусное судно с резным драконом
"Нешто корабль?" - подивился Иванка. О кораблях он слышал только по рассказам стариков да калик перехожих.
– Что, паря, в диковину?
– услышал он подле себя чей-то веселый голос. Обок стоял чернобородый мужик с топором на плече.
– В диковину, - признался Иванка.
– Впервой вижу.
– Выходит, не ростовец? А мы-то всяких тут нагляделись. Этот из Хвалынского моря приплыл, товаров заморских привез. У нас купцы, брат, ухватистые... Вишь мужика в зеленом кафтане? У струга с работными лается. То Мефодий Кузьмич, купец гостиной сотни. Нонче в Астрахань снаряжается.
– В Астрахань?
– заинтересованно переспросил Болотников.
– В Астрахань, милок. Ну, бывай, тороплюсь, паря. Избу надо рубить.
– Погоди, друже. Совет надобен.
– Сказывай.
– Пришелец я. Без денег, гол, как сокол. К кому бы тут наняться?
Мужик с ног до головы оглядел парня, а потом увесисто - рука тяжелая хлопнул Иванку по плечу.
– Могутен ты. Такому молодцу любая артель будет рада. Ступай к Мефодию. Сгодишься.
Мужик зашагал в слободку, а Иванка спустился к берегу. Мефодий Кузьмин стоял возле сходней и поторапливал работных:
– Веселей, веселей, мужики!
Работные таскали в насад тюки и кули, катили по сходням бочки. Сюда, к стругам, то и дело подъезжали подводы с товаром. Возницы шумели, покрикивали друг на друга.
На сходни ступил мужик с тюком, да, знать, взвалил ношу не по силе, зашатался, вот-вот свалится в воду.
– Держись! Держись, свиное рыло! Загубишь товар!
– закричал Мефодий Кузьмич.
К работному подоспел Иванка. Подхватил тюк, играючи вскинул на плечи и легко пошагал по настилу. Отнес в трюм насада, вернулся на берег.
– Кто таков?
– шагнул к нему купчина.
– Богомолец я. Пришел в Ростов святым мощам поклониться, - схитрил Иванка.
– Богомолец? Аль зело грешен, детинушка?
– глаза купца были веселыми.
– А кто богу не грешен да царю не виноват?
– Воистину... Однако ж, выкрутной ты. Получай деньгу!
– Потом отдашь.
– Это когда потом?
– А к вечеру. Товару у тебя, вишь, сколь навозили.
– В работные хочешь?
– Хочу, хозяин. Застоялся, как конь в стойле.
Купец подтолкнул Иванку к тюкам.
– Затейлив ты, детинушка. Беру!
До самых сумерек заполняли насад. Укладывали в трюм сукна, кожи, хлеб в кулях, стоведерные бочки с медами, меха, воск, сало, лен, пеньку, смолу, деготь... Насад был просторен, вмещал десятки тысяч пудов груза.
Купчина не обидел, заплатил Иванке вдвойне.
– Может, обождешь к богу-то? Горазд ты, парень, на работу. Пойдем со мной в Астрахань.
– Пошел бы, хозяин, да не один я. С содругом.
– Стар ли годами твой содруг?