Иван Болотников Кн.2
Шрифт:
Аничкин, не глядя на дворянина, бухнул из пистоля.
Глава 6
Пахра
Через день подошли к Пахре.
— Перейдем или здесь встанем? — спросил Юшка Беззубцев.
Солнце бежало к закату. Болотников, оглядев с коня местность, приказал полковым воеводам расположиться вдоль реки.
— Пахру утром перейдем.
Вскоре стали прибывать конные разъезды.
— Все спокойно, воевода.
Михаил Скопин-Шуйский, прознав, что Болотников остановился на Пахре,
— Болотников идет к Пахре. Подойдет к реке вечером, но переходить Пахру не станет. Едва ли он захочет оставлять за спиной реку. Ночевать будет на правом берегу. Место сие просторное, но для битвы неудачное. Глянь, воеводы, — ткнул пальцем в чертеж. — Стан Болотникова оказался меж двух речек. Справа от стана, в трех верстах — Ружа, слева, в двух верстах, река Моча. С севера же — Пахра. Ударь Болотников от села Сенькова либо Климовки — и он в ловушке, из коей ему уже не выбраться.
Скопин-Шуйский говорил неторопливо и уверенно, будто век воеводствовал. Царь Василий уступил-таки просьбам племянника, однако упредил:
— Ну, Мишка, гляди. Коль побежишь от Вора, десяцким не поставлю.
Князь Кольцов-Мосальский, побитый Болотниковым на реке Лопаспе и назначенный вторым воеводой к Михаилу Скопину, ехидно кривил рот: легко тут говорить — в шатре на стульце, — а вот как запоешь, когда с Ивашкой Болотниковым сойдешься? Как бы сам в ловушку не угодил. На словах-то все горазды… Да и зело молод. Чудит царь Василий! Неуж поопытней воеводу не мог сыскать? Тут тебе не потешный полк. Тут десятки тыщ людей, коими надо хитро распорядиться. Слушал Скопина-Шуйского с ухмылкой, а тот мерно, степенно ронял:
— Большому полку стоять у Ясеневки. Полку Правой руки этой же ночью пересечь Пахру и идти вдоль Ружи. Встать у села Сенькова. Полку Левой руки идти вдоль реки Мочи. Ждать моего гонца у деревни Юрьевки. Пушкарскому голове со всеми пушками занять место у березового перелеска, на берегу Пахры, супротив Бабьего луга. Передовому полку на заре скрытно перейти Пахру и начать бой с Большим полком Болотникова.
Скопин-Шуйский верил в победу, лишь бы воеводы не оплошали. На рассвете, неожиданно для Болотникова, Передовой полк Шуйского перешел Пахру. Конные караулы открыли пальбу из пистолей, но было уже поздно: вражеские сотни, смяв разъезды, ворвались в спящий лагерь Болотникова. Ивана Исаевича поднял Аничкин.
— Царская рать, воевода!
— Как?.. Откуда? — всполошно выбежал из шатра Болотников. Однако замешательство его было недолгим. — Доспех!
Вскоре он уже был на коне. Зорко, въедливо оглядел поле брани. Большой полк, теснимый врагами, откатывался к его воеводскому шатру, откатывался с большим уроном. В полках же Правой и Левой руки лишь только сейчас тревожно заревели рожки, загремели тулумбасы. Иван Исаевич повернулся к вестовым:
— Скачите к Мирону Нагибе. Пусть тотчас снимается и идет на царское войско. Живо!
Вестовые сорвались. Секира нетерпеливо глянул на Болотникова.
— А полк Нечайки? Надо и ему выступать, батько. Ну, чего мешкаешь? Худо наше дело.
— Не
У вестовых глаза на лоб: тут сейчас всему Большому полку придет конец, а воеводе будто очи застило. Помощь же надобна!
— Чего мешкаете? — закричал Болотников. — Скачи живо до Бобыля! Стоять ему, покуда новый вражий полк не покажется. Живо!
Устим Секира, унимая дрожь (как тут не взволноваться!), потянулся к баклажке. Воровато оглянувшись на воеводу, приложился. Болотников напряженно смотрел в сторону Пахры. Появится или не появится новый царский полк? Долго ли стоять Нечайке? Большому полку и впрямь тяжко. Но и Нечайку срывать нельзя. Никак нельзя! Вот-вот должно высыпать еще одно вражье войско. Удобней места для нападения не сыщешь… Надо бы повечеру там пушкарей поставить. Но кто ж ведал? Будто с неба свалились. Сам виноват. За победами осторожность забыл, караулам доверился. А те недалече, знать, и ездили, целу вражью рать проворонили. Башку сверну дьяволам!.. Но где же вражий полк, где? Должен же он появиться, иначе стоянье Нечайки дорого обойдется. Ишь с какими потерями бьются повольники… А может, двинуть Бобыля? То-то воодушевятся ратники… Нет! Надо ждать. Ждать! Враг выйдет, непременно выйдет!
И дождался-таки. Вот он, царский полк! Вылез именно из-за леска и теперь катится с увала. (Эх, ударить бы пушками!) Нечайка двинул свою конницу. Мощно двинул.
Устим Секира любовно глянул на Болотникова. Однако чутье у Ивана Исаевича, однако выдержка!
Неприятель же по-прежнему теснил Большой полк (вместе с ним и Передовой сражался. Вечером стал близ Большого, и теперь оба перемешались). Болотников давно заприметил Юшку Беззубцева. Тот храбро и умело отбивался от натиска врагов. Иван Исаевич вытянул из золоченых ножен меч. Бодро, уверенно глянул на ратников.
— Баре чаяли взять врасплох, чаяли перебить нас, но не выйдет! Не выйдет, ребятушки! За мной, покажем барам! За мно-о-ой!
Личная трехтысячная дружина Болотникова ринулась на дворян. Отступавшие ратники, увидев скачущего воеводу, воспрянули и вновь повернули на бар.
— Набольший с нами! Веселей, мужики!
Болотников кидался в самую гущу врагов.
Падали тела, летели головы. Люто гулял по дворянам меч.
Передовой и Большой полки Шуйского начали было отступать, но в это время с тыла выкатился еще один царский полк.
Болотников бросился с дружиной в сторону реки Ружи, чтоб успеть оказаться на невысоком угоре и отчаянно чертыхнулся: от реки, встречу повольникам, двигалось царское войско.
«Кто ж ныне так ловко бьется?»
Появление двух полков оказалось для Болотникова и вовсе неожиданным. Попытался отвести рать к Бабьему лугу (ох как верно угадал Михаил Скопин это перемещение!), но из березового перелеска вдруг мощно грянули пушки.
Войско Болотникова заметалось.
«Надо отступать к селу Никулину», — решил Иван Исаевич.
Но от Никулина показалась царская рать.
В западне!
Михаил Скопин, стоя у Пахры на холме, довольно (забывшись, по-мальчишески) захлопал в ладоши. Болотникову конец! Из такого силка никому не выбраться, будь это сам Александр Македонский. Теперь лишь мужичье рубить.
«Ай да Мишка! — похвалил Кольцов-Мосальский.
Ай да разумник! Болотникова в капкан загнал. Ныне уж Ивашке не уйти, спета его воровская песенка».
На болотниковцев со всех сторон навалились враги. Казалось, что уже ничто не спасет войско повольников от сокрушительного разгрома.