Иван-Царевич и С.Волк
Шрифт:
Из какой-то подслушанной где-то и когда-то ученой беседы Серый почерпнул, что если человеку нажать на горле острым лезвием все равно чего в определенной зоне, то он резко теряет всякую сообразительность и способность к логическому мышлению. Сумели ли в конце концов умные люди дать на это хоть сколько-нибудь удовлетворительное объяснение, он не помнил, но от данного феномена зависела сейчас жизнь злополучного Шрама.
– За твою голову майор Мур объявил награду в десять золотых! Это ты убил Кокетту из "Черной Лилии"! – выкрикнул Серый и чуть-чуть надавил.
– Я никогда никого не убивал! – совершенно искренне прохрипел вояка.
"Ага,
– Тебя там видели!
– Я не виноват!
– Все улики против!
– Клянусь тебе, я не убивал!
– Я тебе не верю.
– Чем угодно поклянусь – меня даже рядом там не было!
– Майор Мур обещал...
– Я сам дам тебе десять золотых! Отпусти меня!
– Есть свидетели.
– Двенадцать! Это все, что у меня с собой есть!
– Хм, а может, ты и не врешь... Но если ты вернешься в город, тебя задержит первый же...
– Я не вернусь в город!
– Ну, хорошо. Снимай доспехи, давай деньги и дуй отсюда. Пока я добрый.
Задумчиво поглядев вслед удирающему со всех ног капралу, Серый уронил кирасу, поножи и наручи на дорогу, пару минут попрыгал на них, попытался разрубить шлем мечом – не получилось. Все равно довольный результатом, он быстро облачился во все это, порезал в нескольких местах рубаху и штаны, бросил в лицо несколько горстей пыли. Под дубом, в сумке, у него оставалось еще немного томатного соуса – в ход пошел и он. Закончив переодевание и макияж, Волк снова заглянул в зеркальце.
Из маленького кружка посеребренного с одной стороны стекла на него глянуло изможденное, покрытое коркой грязи, пыли и засохшей крови, лицо воина, узнавшего недавно и не понаслышке, что такое поражение, унижение и смерть.
– Гут, – удовлетворенно кивнул он сам себе, состроил скорбно-мужественную рожу зеркалу и подозвал коня.
Его харезматичное величество Шарлемань Семнадцатый прогуливались по саду, любуясь жар-птицей в лучах заходящего солнца, когда из-под куста папайи, раздавив ананас, несмело выступил капитан городского гарнизона. Его испуганный бледный вид говорил яснее всяких слов о том, что случилось то, для доклада которого королю предполагаемые вестники тянут спички, и что этот гонец вытянул короткую.
Все благодушие, если оно когда-либо и посещало Шарлеманя, улетучилось с пшиком, как Снегурочка над костром.
– Ну, что опять случилось? – задал он ненужный вопрос.
– Прибыл солдат из войска Айса, ваше величество, – выдавил из сухого шершавого горла капитан.
– Ну, и? – цвет лица короля медленно побагровел.
– Они сражались, как ль...
Тяжелый, как плита фамильного склепа, взгляд монарха парализовал речевые навыки офицера.
– Ну, и? – недобро повторил король.
– Полный разгром, – пискнул посланник и зажмурился, моля всемогущего Памфамира-Памфалона только об одной милости – провалиться сквозь землю прежде, чем разразится над его головой (и головами еще многих и многих, в то время как тела их будут находиться неподалеку) монархическая гроза.
– Гонца повесили? – прогремел первый раскат. Закат окрасился кровью.
– Так точно, ваше величество, – соврал офицер своему королю. Конечно, врать нехорошо, это внушали ему с детства, но ложь во спасение – это как бы и не ложь, а суровая необходимость, и к тому же они ведь действительно хотели повесить этого злосчастного солдатика, но он куда-то необъяснимым образом подевался в самый ответственный момент, а занять его место
– С особой жестокостью. Отрубив предварительно голову.
– Хорошо. А вы что здесь делаете, рядовой? Позовите сюда кардинала Мадженту, быстро! По дороге к дворцовому палачу.
Набирающее силу утреннее солнышко пронзило своими лучами старые ставни, легкий сквознячок доносил до гостевых комнат неповторимый букет из красильни, а чисто вымытый, разомлевший со сна князь Ярославский лениво внимал из-под одеяла отчету Иванушки о том, как он провел три дня в его отсутствие.
– ...ей-Богу, Сергий, вместо своей прогулки верхом тебе надо было остаться с нами и посмотреть город. Ты столько потерял! Даже я, уж на что много чего читал о Мюхенвальде... Да и вечерами тут ого-го чего бывало – Гарри швырялся деньгами направо и налево! Я предлагал заплатить – но он ни в какую! Говорит, что мы спасли ему жизнь, что мы – его гости... Даже неудобно... Надо будет его как-нибудь отблагодарить... А еще он вчера сводил меня в музей одной картины. Ты представляешь, огромный зал, а на стене висит загрунтованный холст в золоченой раме. Я сначала ничего не понял, а это оказалось самое знаменитое произведение Теодоруса – "Белый Квадрат"! Чуть не выставил себя посмешищем перед всей публикой – а ты же знаешь, что когда на тебе еще и эти вондерландские костюмы, то кажется, что все смотрят только на тебя... Ну, вот – этот шедевр – абсолютно белый квадрат на абсолютно белом фоне, и непросвещенному дилетанту кажется, что на полотне вообще ничего нет, но истинные ценители говорят, что если вы смотрите на картину Теодоруса и видите только белое полотно – вы смотрите не на картину Теодоруса. Во всем мире существуют только две авторские копии...
– А ты видел?
– Что?
– Ну, квадрат-то сам, что же еще.
– Да, естественно, хотя с первого раза редко кому это удается. Когда на нее смотришь под определенным, постепенно меняющимся углом, при определенном освещении, закрыв один глаз и прищурив другой, и быстро приближаясь-отдаляясь...
– ...ты налетаешь на эту картину с размаху...
– ...и тогда тебе начина... А ты откуда знаешь?! – ухватился за лоб Иван.
– Я что-то угадал?
– Д-да нет... – смущенно пожал плечами царевич. – Гм. Так о чем это я?
– Об угле.
– А, ну да. Так вот. Вондерланд – страна, углем небогатая, и поэтому все запасы этого топлива ей приходится закупать в Лотрании. Но, благо, зимы здесь короткие и не слишком холодные...
За окном из общего шума большого города – грохота копыт и колес по булыжной мостовой, окриков возниц, мерного топота городской стражи, зазывного речитатива бродячих торговцев, певцов и проповедников – выделился один – подъехавшей и остановившейся большой повозки, запряженной как минимум парой лошадей. Открылась дверца, откинулась лестница, вышел человек – один – и зашел в контору красильни.
– ...башня была построена самим Джеронимо Куллиганом, она необычна даже для архитектуры нашего времени, а уж тогда и впрямь была чудом – злые языки говорят, что во время ее открытия, когда покрывало было сдернуто, вся она обрушилась, а остались лишь не убранные еще строительные леса, но архитектор сумел убедить тогдашнего Шарлеманя, что это леса были из камня, а сама башня так и была задумана – из металлических конструкций, и король подумал, и решил, что каменных башен в любом городе мира в изобилии, а...