Иван-Царевич и С.Волк

Багдерина Светлана Анатольевна

И да простит меня, грешного, Памфамир-Памфалон.

Публика на улице Слесарей стала собираться еще с семи часов: заядлые театралы, которые считали себя самыми хитрыми, рассчитывали, придя пораньше, занять места поближе к сцене, а так как за последнюю пару недель заядлыми театралами сделались все уважающие себя мюхенвальдцы, от мусорщиков до судей, от конюхов до художников и от кузнецов до стражников, а хитрецами вондерландская земля была исстари богата и, иссякни все запасы и товары страны, могла бы с успехом экспортировать их, то

к половине восьмого к "Молнии" уже было невозможно подобраться, а народ все прибывал и прибывал.

И тогда папа Карло принял решение, пока есть еще время, перенести сцену на соседний пустырь. Чем больше народу увидит их "мелодраматический боевик" (откуда ведь только этот Гарри таких слов понабрался? Боевик – понятно, это потому, что там будет изображаться бой. Драма – тоже понятно. Но "мелодраматический"... При чем тут мел?...), тем лучше.

Сказано – сделано. И к девяти часам их зрительный зал, как и задумывалось, разросся до размеров небольшой площади, благо добровольных помощников было хоть отбавляй.

И с последним ударом часов на храмовой башне представление началось.

Сквозь щелочку в занавесе старик Гарджуло не отрываясь следил за реакцией публики. Интерес, догадка, узнавание, шок, негодование, ярость – все эмоции сменяли друг друга с многообещающей быстротой, и когда, спустя два часа, спектакль подошел к концу, совместный возмущенный разум уже кипел, и вместо обычных "браво" и "бис" из толпы полетело:

– Смерть предателю!

– Все на площадь!

– Казни не будет!

– А почему актеры так смешно пришепетывали?

– Изменника Томаса – на казнь!!!

– На казнь!!!

– Все на казнь!!!

– Где Гарри?

– Не знаю... Не возвращался.

– А, может, его уже того...

– Кого?

– Ну, этого...

– Юджин бы знал...

– Инфанта – на престол!

– Дурить нас вздумали!

– Мы им покажем!!!

Неподалеку совершенно случайно застряла в трехсантиметровой грязи повозка с оружием, каковое наиболее горячие головы, не задумываясь, и реквизировали.

Идея Мура имела успех.

Толпа, подобно мутному потоку с гор, неслась вперед, вбирая в себя все и всех на своем пути – так очень скоро помимо своей воли к ней присоединились отряд городской стражи, фургон и лошадь пекаря, сам пекарь, тачка и лестница каменщика (сам каменщик так и остался метаться на втором этаже недостроенного дома), дрессированный слон из королевского зверинца (у остальных животных и смотрителей хватило сообразительности залезть на близстоящие деревья. Те, которые еще не присоединились.), памятник Шарлеманю Первому, шесть лотков с овощами и торговцами и свадебный поезд, и уже невозможно было ее остановить, а только нестись вместе с ней, и кричать:

– Руки прочь от инфанта!!!

– Предателей – к ответу!!!

– Отодвиньте слона!!!

– Шарлеманя – на престол!!!

– Он же памятник!..

– Настоящего!

– Горько!..

Горько!..

– Гарри не видели?

Служба в храме Просветления закончилась, и его величество с его же высочеством в сопровождении кардинала Мадженты, приятно улыбаясь и изредка помахивая руками в оранжевых перчатках собравшимся вокруг верноподданным, по белой ковровой дорожке, окруженной королевскими гвардейцами, прошествовали через всю площадь к воздвигнутому за ночь огромному помосту, вокруг которого уже собиралась своя публика, свои завсегдатаи и любители, хоть и не такие многочисленные, как на представления труппы "Молнии".

С двенадцатым ударом часов на храмовой башне ворота дворца распахнулись и, как в параде-алле, перед зеваками прошли все участники предстоящего действа – отряд дворцовой стражи, десять герольдов, два глашатая, шесть палачей и одноконная повозка – черный ящик без окон, в которой традиционно перевозили к месту казни государственных преступников.

Король удобно расположился на походном троне, поглаживая нервными пальцами золотой скипетр, на вершине которого горел, переливался всеми лучами солнца и слепил глаза огромный красный камень – сокровище династии Шарлеманей – Камень Власти.

Кронпринц со скучающим видом остановился на полшага сзади, снял перчатки и занялся традиционным маникюром – стал обкусывать ногти.

Кардинал осенил собравшихся благословляющими взмахами рук, деревянно улыбнулся и склонился к монаршему уху:

– Ваше величество приняло мудрое решение, отдав приказ о казни.

– Я знаю, – скромно отозвался король.

– В этом глупом народе предатели и изменники распускали слухи, не имеющие под собой никаких оснований, естественно разумеется...

– Я знаю, – повторил король.

– Они говорили, и я сам это слышал через своих подслуш... послушников, я хотел сказать, что будто бы...

– Я знаю, – раздраженно рыкнул Шарлемань, и фонтан красноречия Мадженты иссяк.

– Надеюсь, папа, все пройдет без всяких сюрпризов? – проронил кронпринц, отвлекшись от ухода за ногтями.

– Я приказал Айсу расставить на крышах лучших лучников, – буркнул король. – Мыши на бегу в глаз попадут. А почему ты спрашиваешь?

– Посмотри туда, налево – там по улице в сторону площади катится нечто, похожее на человеческую волну – всякий сброд, я уверен, но что-то их слишком много.

– Ерунда, – фыркнул король. – Если бы произошло что-то нехорошее, мои шпионы сообщили бы мне.

За плечом его кто-то вежливо покашлял.

– Пора начинать, ваше величество?

– Преступников привезли?

– Так точно, уже поднимаются, ваше величество.

Король посмотрел направо – над помостом едва показалась чья-то голова, одетая в черный мешок, как предписывал Кодекс Казней Вондерланда.

– Начинайте, – и в предвкушении удовольствия Шарлемань откинулся на спинку походного трона.