Иван Царевич vs Василиса Премудрая

Orbit без сахара

– Что было в том пузырьке? – спросил он совсем не то, что собирался.

– В наркоту мы, значит, уже не верим? – приподнял бровь блондин.

– Мы верим в латино-русский словарь.

– О, как! – он прищурился.
– Капли от соплей.

– Капли от соплей… - повторил Тарас.
– Афигеть! Не стыдно?

– А тебе?
– спокойно парировал Алексей.
– И это не то, что ты хотел спросить.

– И что же я хотел спросить?

– Я дам подсказку.

Ты пялишься на меня, будто примериваясь, с какого боку укусить.

– И?

– И?

– Ты гей? – решился Тарас.

– Да, - просто и односложно ответил Демьянов.
– Но это же тоже еще не все?

– У меня есть шанс?

– Извини, капитан, ничего личного… Хотя, черт, это-то как раз и есть личное… - он потер лицо раскрытыми ладонями.
– Извини, но ты не в моем вкусе. Мы все выяснили?

– Да, - ошарашено выдохнул Ефимов.

– Тогда я пошел. Было приятно с тобой познакомиться. Будешь в Москве – заходи.

И он ушел, аккуратно притворив за собой дверь. Тихо, как будто ничего не было. Ни этого разговора, ни этой недели... Хотя, если так подумать, ведь и в самом деле ничего не было.

– Ну и хрен с тобой! – проорал Тарас, неожиданно озлобляясь и швыряя в стенку чашку с остатками утреннего кофе.

Он не мог видеть, как Лексус, выйдя на лестничную клетку, внезапно со всей силы двинул кулаком в стенку, сбивая в кровь костяшки пальцев.

– Без вариантов, - прошептал он смотря на выступающие бордовые капельки.
– Без вариантов...

Прости

Часы тянулись, как дни, дни, как недели, недели же вообще казались годами. Выкинуть москвича из головы не удавалось никак. И чем больше Тарас старался, тем сильнее запутывался в этой паутине. И если днем он еще забывался, полностью и целиком погружаясь в свой мирок первопричин, следствий, улик и холодного расчета, то по вечерам, оставаясь один на один с собственными мыслями, тихо сходил с ума. Чёрт его знает, почему так получилось. Возможно, на зарождающуюся влюблённость наложилось уязвлённое чувство самолюбия, может, гордость сыграла дурную шутку, может, ещё чего... Тарас и понимал, насколько это всё глупо и как-то по-бабски, что ли. Но хотелось выть в голос и биться головой о стену. В результате он стал все дольше и дольше засиживаться на работе, к концу месяца практически переехав туда жить. Сотрудники только посмеивались, в очередной раз обнаруживая его, заспанного и злого, чистящего зубы над махоньким умывальником в конце коридора. Они-то думали, что Ефимов вкалывает, как негр на плантациях, выслуживая себе очередное звание. Наивные…

В попытках забыться он даже пошел, в третий раз в своей жизни, в клуб. В тот самый. Ну, Вы понимаете. Тарас, со своим впечатляющим ростом и брутальной, притягивающей взгляд, внешностью, произвел неизгладимое впечатление на местную публику. Но внимание претило, громкая музыка раздражала, и он не усидел там и получаса. Быстренько выхватив из толпы первого попавшегося смазливого паренька, он притащил его к себе домой. Напоил чаем. Накормил. Не пельменями, а специально заказанными накануне по такому случаю настоящими итальянскими равиоли. Еще раз напоил чаем. И, под недоумевающим взглядом карих глаз, заказал такси. Всё. Финита ля комедия. Он смотрел

в эти глаза цвета старого орешника, а видел перед собой другие. Серые. Ехидно щурящиеся в тот вечер, когда они впервые встретились. Внимательные и понимающие, когда Лекс выслушивал его крик души там, в родильном. Глубокие и потемневшие, как небо перед грозой, когда целовал его, прижимая к дивану в чужой ординаторской.

Он просто не мог вот так взять и выкинуть его из головы. Просто не мог. Глупо, странно, самоуничтожающе. Будто что-то держало его, выкручивало руки, не давая наделать глупостей, и нашептывало в ухо таким знакомым, чуть заносчивым голосом – подожди, не руби с плеча. Подожди… И он ждал. Черт его знает, чего. Просто ждал.

Прошел месяц. Легче не стало, но Тарас научился абстрагироваться от своей цинично-ехидной идеи-фикс и запирать ее где-то глубоко-глубоко внутри себя. Он снова стал приветлив и улыбчив, возобновил бывшие столь привычными ранее посиделки по вечерам в тесном кругу друзей и даже вернулся к заброшенным года два назад занятиям боксом. Жизнь медленно, но верно возвращалась на круги своя.

В то утро немного опоздавшего следователя прямо с порога вызвали на ковер к начальству. Впрочем, это только молоденькой секретарше показалось, что начальство всенепременно будет разносить Тараса в пух и прах. На деле же речь шла совсем не о том.

– Доброе утро, Тарас, - поприветствовал его статный пожилой мужчина, поднимаясь и протягивая ладонь для рукопожатия.
– Ты присаживайся. Разговор есть. Ты как?

– Да все в порядке, Тимофей Иванович, - тихо офигевал Ефимов от такого внимания к собственной персоне.
– Лучше всех.

– Устал? В отпуск не хочешь? – продолжал допытываться тот.
– Давно уже не был ведь, а?

– В отпуск? Ну да, давно… Да, как-то не выпадало все…

– Ну, так, может, самое время, а Тарас? Что у тебя сейчас?

– Да у нас в принципе тихо, - начал он припоминать текущие дела.
– Так, по мелочам. Это у Григорьева жопа… эээ… завал полный с тем маньяком, а у нас все вроде под контролем.

– Вот, о маньяке Григорьева я и хотел с тобой поговорить! Мы переводим это дело…

– Нет-нет-нет! – вскинулся Тарас.
– Только не говорите, что Вы на меня этот геморрой собираетесь скинуть!

– Да нет! – хохотнул Тимофей.
– Ты же не дослушал! В Москву мы его переводим. Нам это дело великовато будет, понимаешь? Так вот, надо сопроводить всю документацию и улики в МУР.

– Ага… А я тут причем? Пускай Григорьев и едет!

– Ну, видишь ли, в чем дело… Улики надо передать Демьянову-младшему. А с ним работать невозможно! Всегда найдет, к чему придраться, педантичный до тошноты.

– И?

– А ты с ним, вроде, нашел общий язык. Может, к тебе он не так цепляться будет? Съезди, а?

– Нет!

– Съезди… Один день разобраться с москвичами и до конца недели гуляй себе по столице – заслуженный отпуск.

– Нет.

– Оплачиваемый…

– Нет! Не хочу я в Москву! И не хочу я к Демьянову! С чего Вы вообще взяли, что мы с ним сработались?!

– Но он же помог в деле Гла…