Иван Царевич vs Василиса Премудрая
Шрифт:
– Нет уж, дудки! – Ефимов вновь ухмыльнулся, представив себе, как его собеседница суетливо перекрестилась в этот момент.
– Разбирайся со своей балериной сам!
– Хех. Ну, сам, так сам. Хотя хотелось бы, конечно, услышать веское женское мнение на этот счет…
– Мое веское женское мнение подвисает, пытаясь хотя бы просто вообразить себе это недоразумение. Никогда не думала, что тебя может заинтересовать такое.
– А кто меня мог бы заинтересовать, по-твоему? – ему и правда было любопытно, как подруга
– Ну, мне всегда казалось, что это должна быть невысокая, хрупкая девушка. С тонкой душевной организацией, возвышенная и какой-нибудь гуманитарной профессии – поэтесса, например, или учительница.
– Да-а-а? – надо же, ни одного попадания.
– Я разучу с ни... ней пару стишков, устраивает?
– Да хоть полное собрание сочинений Александра Пушкина! Ёфик, я спать хочу. Говори, что ты хотел по Гладковскому и сгинь!
– Гладковский… - Тарас потер переносицу, вспоминая, что он хотел.
– А! Ты помнишь тот закон о налогах, что он пропихнул в последний момент?
– Вряд ли он знал, что тот момент был последним, но да, помню. И?
– Мне надо знать, кто больше всего выигрывает при новом раскладе?
– Что, прям сейчас?!
– Ага…
– Ты дьявол, Ёфик! Двенадцатый час ночи!
– Не набивай цену, родная, я и так в курсе, что ты все знаешь и помнишь. Итак?
– Блин… Да кто там только не выигрывает! Всем хорошо, все в ажуре. Портовые пошлины снизились. Процесс регистрации ускорился. Посредники, а с ними и дополнительные траты и бюрократия, идут лесом. Таможня…
– Стоп! – интуиция зашевелилась и настойчиво потребовала внимания.
– Посредники, значит, лесом… То есть, они проигрывают? Сильно?
– Кто как, Ёфик. Зависит от того, насколько плотно к кормушке они сидели раньше. Есть такие, что практически не почувствовали перемен. В конечном итоге, все равно ведь есть работа, которую они по-любому выполняют. Растаможка, например. А есть такие, кто раньше только бабло рубил на всей этой бумажной волоките. Эти, практически сто процентов, вылетают в трубу.
– И кому хуже всех?
– Э… Думаю, "Питагорос". Они вообще уже банкротство объявили.
– "Питагорос"? Что-то знакомое… - Тарас точно где-то уже это название слышал, и всё его суперчувствительное естество сейчас буквально вопило "Это важно!!!".
– Да, наверняка в газетах читал. Об этом много писали. Они объявили банкротство буквально через неделю после принятия закона. Даже странно, как они могли так прогореть за каких-то несколько дней.
– Вы их шмонали?
– Нет. Зачем? Они честно расплатились по всем задолженностям… И с банками, и с клиентами. Никаких претензий к ним не было. Хозяева, конечно, крупно прогорели, но это их проблемы.
– "Питагорос"… Где же я мог… Секунду! "Питагорос"!
– Настюх, сильно спать хочешь? – протянул следователь.
– Ага, - ничего не подозревающая девушка сладко зевнула.
– Я могу быть свободна?
– Сюрприз, дорогая моя! – не удержался брюнет от ехидства.
– Подрывайся и буди свою группу. Мне надо пошерстить кое-чьи счета.
– Сейчас?! Это не может подождать до утра?!
– Сейчас, душа моя, сейчас! У меня два трупа и, наконец-то, подозреваемый!
– Ну какой подозреваемый, Тарас? Я же тебе говорю, хозяева "Питагороса" потеряли всё!
– Ну, да. А вот их генеральный… Знаешь, кем он приходится нашей вдове? Бывшим мужем, Настенька!
– У тебя все равно нет ордера! – предприняла девушка последнюю попытку вернуться к прерванному сну.
– Значит, прокурора тоже ждет сюрприз! Давай, давай, буди своих. Встретимся через час в конторе. А я за ордером!
– Я убью эту твою блондинку! – зло прошипела Настя.
– Её-то за что?
– За то, что когда тебе не дают, ты становишься чересчур активной установкой ПВО!
Удовиченко
К утру взмыленный и запыхавшийся Ефимов успел поставить на уши весь свой отдел, отдел по борьбе с коррупцией, собственное, жутко этим недовольное, начальство, не менее недовольного прокурора, еще более недоумевающих служащих банка, работников службы налогообложения, пытавшихся отбиваться руками и ногами, и тихо офигевающих перед таким напором бывших хозяев пресловутого "Питагороса". И теперь, сияя, как медный пятак, трезвонил в дверь огромного двухэтажного особняка на Ольшанской, 7. Открывший минут через пятнадцать заспанный и злой, как черт, мужчина лет сорока, недоуменно уставился на пышущего приветливостью и доброжелательностью брюнета и судебных приставов за его спиной.
– Утро доброе. Ефимов, Тарас Борисович. Убойный отдел, - жизнерадостно представился он, тыкая под нос свои корочки.
– Имею счастье лицезреть Удовиченко Николая Викторовича?
– Нет, - разбуженный ни свет ни заря мужчина радости Тараса не разделял и попытался захлопнуть дверь.
– Его нету дома!
– Да бросьте, Николай Викторович, - вовремя подставленный ботинок существенно помешал его планам.
– Что ж я, по-вашему, прежде чем прийти, не погуглил на Ваше фото? Google наше все, драгоценный Вы мой. Собирайтесь, поедем.