Иван Кондарев
Шрифт:
— Нет у меня револьвера. Шляпа моя… потерял я шляпу — Арестованный попытался шагнуть, но тут же скорчился и присел. — Не могу я идти, — простонал он.
— Свяжите его! — приказал высокий.
Один из полицейских хотел было снять ремень, но арестованный все равно не мог бежать, и не было смысла его связывать. В идол уступил ему своего коня, а сам пошел впереди, ведя животное под уздцы. Остальные поехали по бокам.
Полицейские поспешили выбраться на шоссе, и там высокий, который все время всматривался в арестованного, не смог удержаться и сказал:
— В идол, а ведь этот парень мне знаком. Встречал я его в городе. Ты случайно не учитель? Как тебя звать?
Арестованный взглянул на свою раненую
— Поговорим у прокурора. Там вас спросят, почему это вы, как бандиты, нападаете на мирных людей.
— На мирных людей? Ах ты… Если ты тот, за кого мы тебя принимаем, то я сам надену тебе петлю на шею… Интеллигент, учитель называется, а сам разбойник! Резать вас надо! — произнес высокий, сожалея, что позволил себе почувствовать жалость к арестованному.
Укрывшись в овражке, метрах в ста от края долины, Корфонозов слышал голоса полицейских, но не мог себе представить, что там происходит. Неожиданная стрельба так его испугала, что он бросил Кондарева и кинулся бежать через кукурузу. Первой его мыслью было, что они попали в засаду, устроенную офицерами. Это убеждение возникло вдруг, само собой, и больше всего встревожило Корфонозова. Пока он бежал к оврагу, у него возникали предположения, одно фантастичнее другого. Его удивляла ожесточенность, с какой их преследовали, и особенно то, каким образом власти могли узнать их намерения. «Они могли бы устроить нам засаду прямо на месте… Мы ведь и сами не знали, каким путем будем возвращаться», — недоумевал он, мчась на своих длинных ногах к оврагу. Там он поскользнулся и с крутого берега въехал в какое — то болото, перебрался через него и вышел на сухое место. Глухой топот коней, выстрелы и крики все еще отдавались в ушах. Со стороны долины долетал шум, поднятый полицейскими, и голос Кондарева. Потом как-то очень неожиданно наступила тишина. Корфонозов понял, что Кондарева схватили, и устыдился своего малодушия.
«Лига разослала шпионов», — рассуждал он, выйдя из темного, сырого оврага и шагая прямиком через поле. Во рту горчило, в ботинках хлюпала вода. Пенсне Корфонозов потерял, когда бежал через кукурузу, поэтому он часто спотыкался о кусты ежевики, расползшиеся по сжатому полю. В одном месте он чуть не свалился с крутой осыпи, из-под которой вылетела какая-то птица. Он пошел в обход, потерял при этом довольно много времени и сбился с дороги. Всю дорогу до самого города Корфонозов пытался найти удовлетворительное объяснение случившемуся, но так и не нашел. По характеру Корфонозов был мнителен, может быть, потому что очень высоко ценил себя. С самого дня увольнения он жил мыслью, что› его, майора артиллерии, чьи боевые заслуги известны всем, так просто не оставят в покое, особенно теперь, когда он стал коммунистом. Когда-то он сам был членом Военной лиги, даже претендовал на честь быть одним из ее основателей. Несмотря на свои теперешние убеждения и доныне не зажившую рану, нанесенную несправедливым увольнением, в глубине его души жило что-то похожее на угрызение совести, и именно это чувство до болезненности усиливало его мнительность. Он боялся Лиги, потому что знал ее силу, — ведь она ни перед кем в стране не отвечала. Корфонозов решил вернуться домой, дождаться рассвета и тогда уж выяснить, в чем дело. Скрываться он не собирался, да это было и не нужно. На мельнице оказались ящики со снарядами для гаубиц, заваленные землей и сухим навозом, со стен свисали осиные гнезда, но ни ружей, ни пулеметов не было. На каком основании могли его арестовать? Преступления не было, поскольку ничего преступного он не делал. Но куда отправили Кондарева? Не ранен ли он? А вдруг он расскажет, куда они ходили, выдаст их планы?
Эти тревожные вопросы
Подойдя к саду, Корфонозов услышал шаги и заметил, что навстречу ему кто-то идет. Он нарочно замедлил шаг, чтобы не создалось впечатление, что его преследуют. Человек приближался, прихрамывая. Скорее по фигуре, чем по лицу Корфонозов узнал больничного писаря, старого холостяка и заику, над которым горожане любили подшучивать.
— Это ты, Гергинко? — спросил Корфонозов.
— Д-да, я, г-господин Корфонозов. А… вы к-куда в такую рань?
— Домой иду. А ты почему поднялся ни свет ни заря?
— У-убили доктора, вот меня и выз-выз-вали в больницу…
— Какого доктора?
— Д-да шефа. У-убили его из-за денег…
— Кто его убил?
— Г-говорят, двое. Одного поймали, сейчас г-господин следователь допрашивает его в управлении.
— Что? Ты не бредишь? Что это за человек?
— Н-не знаю. Говорят, доктор завещал фельдшеру пятьдесят тысяч. Вот счастливец! — сказал писарь.
Корфонозов схватил его за руку.
— Подожди, подожди, кого поймали? Где его допрашивают?
— Да в околийском у-управлении. Откуда я знаю, кто он, не говорили… Доктор только что у-ум ер.
Корфонозов побежал к околийском у управлению. Ему вдруг все стало ясно, он успокоился и даже обрадовался — все дело представилось ему в новом свете. Кондарев стрелял, это плохо, но это все-таки недоразумение, и оно легко разъяснится. Что же касается мельницы, там они не взяли ничего, так что бояться нечего. Все выяснится, и нужно это сделать как можно скорее, потому что завтра по всему городу начнут говорить, что они замешаны в убийстве. Последняя мысль задержалась было в уме Корфонозова, но он поспешил ее отбросить. Кто поверит, что майор Корфонозов, герой добрудж а некого и южного фронтов, стал вульгарным убийцей?
Подойдя к околийскому управлению, он увидел, что почти во всех окнах второго этажа горит свет. Корфонозов поднялся по разбитым, скрипящим ступенькам. Жестяная лампа, подвешенная к потолку на толстой проволоке, освещала грязный пол коридора. Откуда-то из глубины, где находился кабинет околийского начальника, донесся незнакомый голос. Корфонозов направился к кабинету, но из какой-то двери вышел полицейский и преградил ему дорогу.
— Стой! Куда?
— Як следователю.
— Кто такой? Назад! — полицейский толкнул его в грудь.
Из комнаты вышли еще двое, сапоги их загремели по коридору. Корфонозов рвался к дверям кабинета. Они вдруг открылись, и на пороге появилась внушительная фигура полицейского пристава Пармакова.
— В чем дело? — спросил пристав.
— Хотел пройти к вам, господин пристав. Неизвестный, — произнес один из полицейских, держа Корфонозова за локоть.
— Кто такой? Давай его сюда! — Пристав угрожающе ринулся к Корфонозову, но, узнав его, сразу сконфузился. Во время войны Корфонозов был командиром его батареи;
— Господин капитан… господин Корфонозов, что вам здесь надо?! — воскликнул он, пораженный, что здесь, в такой час видит своего командира.
— Мне нужно пройти к следователю. Произошла ошибка… Пропусти меня, Пармаков, — задыхаясь, произнес Корфонозов, обрадовавшись, что может найти поддержку в своем бывшем фельдфебеле, которого он совсем забыл.
— Но, господин Корфонозов, он ведет допрос. Этой ночью убили доктора Янакиева. Господин судебный следователь допрашивает одного из убийц.