Иван Петрович Павлов (1849 —1936 гг.)
Шрифт:
Высокая идейность и необычайная смелость Павлова в постановке и решении научных проблем, его дар научного предвидения, широкий размах и большая глубина его новаторской исследовательской мысли, материалистическое понимание сущности явлений природы делали его экспериментальную и теоретическую работу необычайно результативной. Прав был А. Ф. Самойлов, когда писал о Павлове: «Его непосредственное чутье истины в сфере физиологических функций животного организма представляется действительно каким-то чудом, откровением поэта» [69 «И. П. Павлов в воспоминаниях современников», стр. 210.]. На протяжении более чем 60-летнего триумфального научного пути Павлова не одна трудная и запутанная проблема биологии и медицины была им решена с легкостью и изяществом, не одна тайна шауки раскрылась силой его гения.
Наконец, следует отметить высокую
Иван Петрович обладал редким умением объединить сотрудников в единый, дружный научный коллектив, безупречно четко организовать общую работу и мастерски возглавить ее, возбудить у других живой интерес к изучаемым вопросам. Сам Павлов всегда был сердцем и душой коллектива. «Мы все впряжены в общее дело,— писал он,— и каждый двигает его по мере своих сил и возможностей. У нас зачастую и не разберешь, что «мое», а что «твое», но от этого общее дело только выигрывает» [70 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. I, стр. 28.]. Он считал, что даже основные идеи работы — «дело общее, дело общей лабораторной атмосферы, в которую каждый дает от себя нечто, а вдыхает ее всю» [71 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. II, стр. 20.].
Научная работа Павлова отличалась исключительной целеустремленностью. Он никогда не разбрасывался, никогда не отклонялся от избранного пути к намеченной цели, пока не убеждался, что цель не заслуживает внимания, либо избранный путь неправилен. А для этого требовалась суровая экспериментальная и логическая проверка. Изучая какую-нибудь проблему, он отдавал ей все внимание и энергию, оставляя в стороне все другое. Более того, если из всего комплекса вопросов исследуемой проблемы какой-нибудь один особенно увлекал его, он нередко переставал до поры до времени активно интересоваться другими вопросами. Павлов считал важным умением ученого «неотступно думать об одном избранном предмете, с ним ложиться и с ним вставать». О самом себе он говорил, что в подобном неотступном и концентрированном думании состоит его основная сила.
Характерен эпизод, о котором рассказывает Б. П. Бабкин. Однажды Павлов в Мариинском театре слушал оперу Пуччини «Богема». Когда его на следующий день спросили о впечатлении, он ответил, что думал об условных рефлексах и сконцентрировать внимание на опере не сумел. Такой сосредоточенной работой ученый последовательно и настойчиво добивался больших и сложных научных результатов. При этом, однако, от него не ускользали многие попутные факты и явления, не представлявшие особой ценности для решения главной в данный период проблемы, и он спокойно передавал их на хранение своей изумительной памяти. Потом, в надлежащее время, он делал их предметом специального исследования.
Прежде чем приступить к какому-либо эксперименту, Павлов тщательно разрабатывал план действия, всесторонне обсуждая его в коллективе своих сотрудников. В этой фазе работы он был, как правило, весьма внимателен к мнениям и замечаниям. Самый же процесс претворения в жизнь своих мыслей и идей имел у Павлова характер стремительного наступления, которое не могли остановить никакие препятствия. В этой фазе работы он уже не всегда обращал внимание на советы окружающих, в особенности маловеров и пессимистов. Не было случая, чтобы ученый остановился на полпути и не довел дело до успешного конца.
Весьма показательно в этом отношении воспоминание А. Ф. Самойлова: «Я был свидетелем разработки так называемого маленького желудка. Я помню, как очаровала меня смелость и вера Ивана Петровича в правильность задуманного им операционного плана. На первых порах операция не удавалась, было загублено около 30 больших собак, было затрачено без результата много трудов, много времени, почти полгода, и малодушные уже теряли бодрость. Мне припоминается, что некоторые профессора родственных физиологии дисциплин утверждали, что эта операция не может и не будет иметь успеха, потому что расположение кровеносных сосудов желудка противоречит идее операции. Над такими заявлениями Иван Петрович хохотал так, как умел хохотать
Заслуживает особого внимания также привычка Ивана Петровича подвергать полученный научный факт, особенно значительный, многократной и многосторонней проверке. При этом он часто прибегал к варьированию характера опытов и к взаимной проверке данных, полученных его сотрудниками. Но зато как он любил научные факты, выдержавшие такой сурбвый и придирчивый экзамен, как дорожил ими, как верил им!
Важной чертой стиля работы Павлова была исключительная добросовестность, честность в освещении истории изучаемых вопросов, в оценке роли предшественников, щепетильное обращение с фактами и мнениями других ученых. К самому себе Павлов относился крайне требовательно и чрезмерно скромно оценивал свои заслуги. Серафима Васильевна вспоминает, что Иван Петрович, видя ее радость по поводу присуждения Нобелевской премии, сказал: «Создала себе кумира и радуется, поклоняется ему. Ничего особенного нет в моих работах. Все дело в логическом развитии мысли на основании выводов из фактов» [73 «Новый мир», 1946, № 3, стр. 134.].
И. П. Павлов спорит
Смелый революционер науки, он был исключительно строг и осторожен при публикации новых фактических данных и новых теоретических положений. Мучительные сомнения долго не покидали Павлова: не заблуждается ли он, все ли сделано для предотвращения ошибки? Тщательная проверка и разбор собранных фактов, долгое и внимательное предварительное обсуждение новых теоретических положений в коллективе сотрудников были непреложными правилами его работы. При этих обсуждениях самокритичность Павлова нередко принимала характер придирчивости к себе, часто он выступал в роли ядовитого противника своих же собственных рабочих гипотез.
Как уже отмечалось, Павлов вообще любил научную дискуссию, был горячим спорщиком и вкладывал в свои выступления много юношеского задора и страсти. Причем он не переносил пустых разглагольствований оппонентов, не терпел «словесников», но внимательно прислушивался к деловым возражениям, особенно если они подкреплялись фактами. Такие возражения даже радовали Павлова; он считал, что они позволяют с новых позиций осветить обсуждаемые вопросы и дают возможность либо привести новые доказательства в защиту его точки зрения, либо своевременно отказаться от ошибочных взглядов. И как бы ни было трудно Ивану Петровичу иной раз расставаться со своими убеждениями, он делал это без сожаления и колебания, если факты, приводимые оппонентами или полученными им самим, были убедительны. Показателен исход дискуссии с английскими учеными Б. Бэйлиссом и Е. Старлингом об открытии ими гормона кишечного секретина, способного стимулировать секрецию поджелудочного сока. Павлов первоначально отрицал правильность установленного ими важного факта, но потом признал свою неправоту. Точно так же отказался Павлов и от своего положения о замыкании условной связи между пунктом коры большого мозга и пунктом подкорковых образований и начал развивать новую концепцию, согласно которой условная связь замыкается между двумя пунктами коры мозга. Многократно менял он точки зрения на характеристику, классификацию и механизм возникновения разных видов кортикального торможения, на характеристику и классификацию типов нервной системы и т. п. Одну из своих «Лекций о работе больших полушарий головного мозга» Павлов в значительной мере посвятил разбору допущенных им ошибок в процессе многолетних своих исследований сложнейшего предмета — мозга, ибо, считал он, «посягая на такую сложность, не стыдно и ошибаться». Нельзя в этой связи не вспомнить мудрые слова из его письма-завещания молодежи: «Никогда не пытайтесь прикрыть недостатки своих знаний хотя бы и самыми смелыми догадками и гипотезами [...] Никогда не думайте, что вы уже все знаете. И как бы высоко ни оценивали вас, всегда имейте мужество сказать: я невежда. Не давайте гордыни овладеть вами. Из-за нее вы будете упорствовать там, где нужно согласиться, из-за нее откажетесь от полезного совета и дружеской помощи, из-за нее вы утратите меру объективности» [74 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. I, стр. 27—28.]. Научную истину ученый всегда ставил выше любых других соображений.