Иван Саввич Никитин
Шрифт:
удручающими: «Память праведного.с похвалами», «Знание и ведение суть ли-
тождественны?», «Возможно ли знание вне форм пространства и времени?» и т. п., о
чем Никитин позже с. издевкой писал в «Дневнике семинариста». Пытливый юноша
все больше охладевал к семинарии. В годовой ведомости появились «недостаточные»
оценки и Тюметки: «Не; был неизвестно почему».
В 1843 г. Никитин был уволен из философского отделения семинарии «по
малоуспешности,
мать, а «свечные» дела отца пошли все хуже и хуже. Никитин, облачившись в
мужицкое платье, стал торговать в разнос всякой мелочью на базаре. Мечту об
8
университете пришлось бросить. «Вон вчёный идет», — смеялись знакомые, завидев на
толкучке худого угрюмого малого с лотком на ремне через плечо.
В 1844 г. Савва Евтеич разорился вконец и, с. трудом собрав нужную сумму, купил
постоялый двор на улице Ки рочной. «Дворничать» приходилось сыну, так как «батень-
ка» собутыльничал с извозчиками и не мог приглядывать за шумным хозяйством.
После одуряющей дневной беготни Никитин уединялся и занимался тем, что
называл своей «второю жизнью» — слагал стихи. Об этом в письме к Аполлону
Майкову он скажет: «Слагал среди грязи обыденной жизни, при говоре й плоской
брани извозчиков, при покупке и продаже овса и сена, при насмешках своих мещан-
собратьев, которые иногда видели меня с карандашом в руке...»
Через десять лет появится его знаменитая «Русь», и он встретится с Н. И.
Второвым...
второвский кружок
Когда этот лысоватый, большелобый, угрюмый на вид, с добрыми, чуть
печальными глазами человек приехал в Воронеж в 1849 г. и занял место советника
губернского правления, вряд ли кто думал, что 'он сможет растормошить, казалось бы,
заснувший купеческо-мещанский городок. После памятного 1848 г. общественная
жизнь даже в столицах замерла — наступила эпоха «мрачного семилетия», а в
провинции тем более притихли и затаились.
Николай Иванович Второе сумел сплотить вокруг себя кружок местных
интеллигентов, занявшихся изучением здешней истории, статистики, этнографии,
фольклора, также вопросов естественнонаучных. К нему потянулись учителя,
чиновники, журналисты, образованные купцы — все, Кто устал от провинциального
прозябания и жаждал высокого духовного общения.
Сын самарского «соляного» пристава из захудалых дворян-помещиков, Второв ко
времени переезда в Воронеж успел пройти большую жизненную школу. В юности пос-
сорился с отцом из-за его. крепостнических замашек и ушел из дома, когда
представилась возможность, отпустил
учебы на словесном факультете Казанского университета (1834—1837) сблизился со
студентами (среди них был будущий писатель П. И. Мельников-Печерский),
интересовавшимися новыми философскими и политическими теориями. Упорно
изучал труды Гегеля, Гердера, сочинения социалистов-утопистов, в подлиннике читал
Шекспира, Байрона, Ж. Санд, Гёте, Гейне, затевал смелые литературные проекты,
например, выпуск «Энциклопедии русской изящной литературы»
Курляндское (немецкое) общество литературы и искусства в 1842 г. избрало
молодого филолога своим членом (позже его заслуги оценят и другие научные
содружества).
После окончания* университета служил библиотекарем, чиновником, некоторое
время был домашним учителем, редактировал «Казанские губернские ведомости». Не
ужился с местными администраторами и в 1845 г. перебрался в Петербург, где, кроме
других должностей, занимал место чиновника 6 общем департаменте министерства
внутренних дел. Через руки Второва проходили многие «дела» о притеснениях
крестьян помещиками, и, как гласит один из официальных документов,, он «имел свою
долю влияния на направление таких дел в смысле, конечно, гуманном».
В Петербурге Второв посещал знаменитые Литературные салоны, был знаком с П.
А. Вяземским, В. Ф. Одоевским, Ф. И. Тютчевым, М. Н. Загоскиным, В. А.
Соллогубом, /В. И. Далем; среди его корреспондентов Н. И. Надеждин, Н. И.
Лобачевский и другие известные личности. Николай Иванович и сам выступал в
качестве литератора. Так, известна его статья о поэте-сентименталисте Г П. Каменеве,
опубликованная в альманахе «Вчера и сегодня», где печатался и В. Г Белинский.
9
Как демократ-просветитель Второв не обладал четко выраженным социальным
мировоззрением, будущее России он склонен был видеть в сельской общине, уповая на
здоровую основу нравственной природы русского человека. Радушно-
доброжелательный, этически требовательный до ригоризма 1 к себе и людям,
щепетильный в*вопросах чести, он привлекал всех, кто задыхался в лабазно-
мещанской атмосфере.
Иван Никитин, несмотря на разницу в воспитании и образовании, нашел во
Второве родственную душу, увидел в нем высший нравственный и эстетический
авторитет. По-* началу, конечно, общество Второва повергало поэта в неописуемое
смущение. «Я был так не смел, — говорил Никитин, — что садился обыкновенно на