Иван Саввич Никитин
Шрифт:
останавливались на постоялом дворе у Никитиных, — вспоминал родственник поэта
– А. А. Зубарев, — Иван Саввич' почти всех знал, и они его знали, любили его за то, что
он обходительный, простой был., Войдет, бывало, Иван Савви^ к ним, а они сейчас с
ним здороваться: «Доброго здоровья, Савельич!» — Савельичем звали. Иван Саввич в
разговор с ними вступит и долго, бывало, говорит с извозчиками; они ему сказывали,
как родному, про свои дела, про свои горести». Близко
Никитин постигал мужицкую долю. Здесь, на постоялом дворе, рождались темы и
образы его творений.
«Бывало, — говорит .Никитин, — пойдешь, нарубишь дров, затопишь печку,
сваришь обед с грехом пополам, руки себе выжжешь все с непривычки-то, на стол
соберешь и накормишь извозчиков. Да еще раза два в кабак сбегаешь за вином, чтоб
угостить их». Поздним вечером, когда мужики-постояльцы уже богатырски храпели и
сладко спал ега любимец, сибирский кот, он искал тишины в своей комнате, где его
окружали книги, чистые листы бумаги на однотумбовом столе, сиротливо висевшие на
стене гусли и гитара, на которых ему доводилось так редко играть, а лграл он,
сказывают, мастерски, да притулившееся в уголке охотничье ружье -<— до него тоже
редко доходили руки, хотя он и любил побродить с ним по окрестным лесам и полям.
«Утомившись порядочно за день, — рассказывает поэт, — в сумерки я зажигаю
свечу, читаю какой-нибудь журнал; когда же чувствую себя несколько здоровее, берусь
за Шиллера и копаюсь в лексиконе, покамест зарябит в глазах: часов в 12 засыпаю и
просыпаюсь в 4 ч., иногда в 3 ч.».
Изредка Никитину удавалось вырваться "из дома на часок-другой, поручив
постоялый двор Дмитричу, недоучившемуся семинаристу, «убоявшемуся
премудрости». Он состоял у него в роли приказчика, лучше сказать, мальчика на
побегушках. Если горе-помощник не был в подпитии, Иван Саввич, скрепя сердце,
оставлял на его попечение извозчиков, а сам в условленный час спешил к Каменному
мосту, к особняку, где квартировал Николай Иванович Второв. Иногда в таких отлучках
выручала Аннушка Тюрина, его двоюродная сестра-сверстница — благо она жила в
доме напротив — доброе и милое существо, обожавшая его и, как говорит молва,
безнадежно в него влюбленная.
У Второва его приветливо встречала жена хозяина, очаровательная Надежда
Аполлоновна; она провожала смущенного Ивана Саввича в гостиную, где уже кипели
споры: как всегда, бушевал Придорогин, обрушивая кары на голову -городского головы
и прочее местное начальство, пыхтел за чаем толстяк Нордштейн, тихонько в уголке
сидел чинный де Пуле* а рядом с ним новичок второвского кружка, его воспитанник
кадетскому корпусу, начинающий стихотворец Федор Берг; в сторонке полуиспуганно
внимал оратору скромный Зиновьеь Второв иногда мягко и- добродушно вставлял свои
резонные замечания, охлаждая вспыхивающие страсти. Оосуждали начинавфие выхо-
дить народные русские сказки,. собранные воронежцем
А. Н Афанасьевым при посредничестве земляков, толковали об устройстве при
губернском статистическом комитете архива материалов допетровской эпохи, говорили
о программе исторических и этнографических разысканий... — каждому находилось
конкретное дело. Не обходилосьчбез разговоров о недавно так> печально
закончившейся Крымской войне, журнальных мнениях по этому поводу и, конечно, о
статьях в «Колоколе».
Доходила очередь и до Никитина. Он читал отрывки из «Кулака», затем начиналась
критика: типично — нетипично, удачно — неудачно, коротко —/длинно, — каждый
мерил на свой аршин, что сбивало автора до чрезвычайности. Хорошо, если кто-нибудь
из гостей вспоминал о первой книге Никитина", и тогда все переключались на обсуж-
16
дение затянувшейся литературной новости. Поэт молчал, потому что рукопись его
стихотворений уже два года лежала у вице-директора департамента полиции графа
Дмитрия Николаевича Толстого, добровольно взявшего на себя вместе с неким А. А.
Половцовым все расходы по изданию сборника.
Граф Д. Н. Толстой не был чужд научных полудилетантских занятий, напечатал
работы об Антиохе Кантемире и Данииле Заточнике, баловался археологией,
языкознанием, публиковал статейки по врпросам внутренней политики. Деятель из тех,
кого называют просвещенным администратором. Просвещенность эта была
монархической, подкрепленная официально принятыми богословскими догмами.
Порядок на троне и в душе верноподданных для его сиятельства значил превыше всего.
Минуло два года, как Никитин послал Д. Н. Толстому свои стихотворения — да
,еще каких два года! — Александр II сменил Николая I," итогом Восточной войны стал
позорный для русских Парижский мир, роптало подневольное крестьянство.
Литература все смелее говорила о народных нуждах.
Во второвском кружке все эти вопросы горячо обсуждались, и Никитин, вчерашний
семинарист-послушник, все более проникался новой общественной атмосферой.
Беспокойное ожидание своей первой книги, постылые домашние хлопоты,
неотступная болезнь очень тяготили Никитина. Чтобы отвлечь Ивана Саввича, А. П.
Нордштейн познакомил его с одним милым семейством.