Иван Сусанин
Шрифт:
— И кто ж в Ярославле?
— Видать не видал, но по разговорам какой-то князь Мышецкий. Народ баял, что ему тоже не до крепостных стен.
— Но то ж великой бедой может обернуться. Всё до случая, Слота.
— Воистину, Иванка… Одна отрада — Спасский монастырь.
В обители всё выглядело крепко, внушительно: и каменные стены и круглые башни с бойницами по углам стен, и каменные храмы с золочеными крестами, и каменные кельи иноков. Твердыня! Единственное место, где можно укрыться ярославцам на случай осады врага.
Колеса телеги гулко стучали по бревенчатой мостовой. Кое-где полусгнившие бревна осели, седоки подпрыгивали вместе с подводой.
Вскоре Слота повернул к небольшой площади с храмом Ильи Пророка, кою тесно обступили купеческие
— Тут и подождем купца, — молвил Слота и сошел с телеги, дабы размять затекшую спину.
Горсей пришел не вдруг. В амбаре он еще более придирчиво осмотрел меха и лосиные шкуры. Некоторые могли попасть с изъяном, и тогда цена на них упадет вдвое. Кому нужен порченый товар? Но мужики постарались: весь товар оказался добротным. Этот Слота — человек не промах — видимо сам сортировал меха и шкуры. Разуметься, наилучшие меха добывались в Сибири: соболи, куницы, черные, красные и белые лисицы, рыси, белки, горностаи и норки. Но Горсей ведал, что и Ярославская земля, утонувшая в дремучих лесах, изобиловала пушным зверем. Правда, местные меха были похуже сибирских, но они имели хорошую цену, их также охотно закупали на торгах. А вот меды оказались отменными, ни в чем не уступающими медам, что добывали за Камнем [64] .
64
Камень — древнее название Уральских гор.
Горсей, чтобы не бросаться в глаза, явился в облачении русского торгового человека, — в долгополом темно-зеленом кафтане, подпоясанном рудо-желтым кушаком, и в синих суконных портках, заправленных в сапоги из юфти. В руке — берестяная корзиночка, наполненная пахучими пышными румяными калачами.
— Продай, мил человек. С утра во рту маковой росинки не было, — произнес Слота.
— Сам купил. Домой несу.
— Ну, хоть парочку. Оголодали.
— Бог с вами. Доставай полушку.
Горсей с равнодушным видом глянул по сторонам и протянул Слоте калачи. Тихонько молвил:
— Твои люди честно поработали. Я добавил десять рублей.
— Благодарствуем, мил человек. Все кишки ссохлись.
Горсей, как ни в чем не бывало, зашагал дальше, а Слота хлестнул вожжами лошадь. Выехав с Ильинской площади, Слота разломил калач.
— Здесь, Иванка. Как и договаривались.
Слота сунул кожаный мешочек, набитый серебряными монетами за пазуху, и предложил:
— Стрелку хочу тебе показать, зятек. Лепота! На корабли и Волгу поглазеем.
— Добро, Слота.
Но только выехали на крутояр, как случилось непредвиденное.
Глава 12
АРХИЕПИСКОП РОСТОВСКИЙ И ЯРОСЛАВСКИЙ
Владыка Давыд, отстояв обедню в Успенском соборе ростовского детинца, помышлял, было, идти в свои святительские покои, как на паперть ступил богатого обличья человек в охабне [65] .
Незнакомец отвесил архиепископу земной поклон и учтиво молвил:
— Наслышан, владыка, о твоих благих деяниях, угодных всемилостивому Богу. С челобитьем тебе из града Ярославля.
— Кто ты, сын мой?
65
Охабень — верхняя широкая одежда в виде кафтана с четырехугольным меховым воротником и прорехами под рукавами.
— Лука Иванов, сын Дурандин.
— Лука Дурандин? — призадумался, было, владыка и тотчас вспомнил. Самый богатый человек Ярославля, именитый купец, гость [66] .
— Благослови, владыка.
Архиепископ осенил купца крестным знамением.
— Во имя Отца и Сына и святого духа…
Паперть заполонили нищие,
66
Гость — почетный купец, обладавший привилегиями в торговле, имевший право торговать с чужеземными странами и приобретать вотчины, но с разрешения царя. Русское купечество делилось на три категории: гостей, купец гостиной сотни и купец суконной сотни.
67
Калики — паломники, странники, большей частью слепые, сбирающие милостыню пением духовных стихов.
Известный юрод Гришка, громыхая веригами [68] , страшно выпучив бельма, завопил:
— Всех одари, Давыдка! То — повеление Господне!
«Нечистая сила его послала, — с раздражением подумал владыка. — „Давыдка!“. Жуткое унижение, если бы его произнес кто-то из прихожан. За оное последовало бы суровое наказание. Но юрода не тронешь. Его чтят не токмо в народе, но и сам царь Иван Васильевич за обеденную трапезу приглашает. Придется унять гордыню».
Владыка махнул рукой дюжему прислужнику, у коего всегда на такой случай был припасен кошель с мелкими монетами. Но прислужника опередил Лука Дурандин. В нищую братию густым дождем полетели серебряные полушки и копейки.
68
Вериги — железные цепи, надевавшиеся на тело с религиозно-аскетическими целями.
Пока остервенелая толпа ловила деньги, архиепископ, опираясь на рогатый посох, благополучно миновал паперть и зашагал в свои палаты, слыша, как добродушно покрикивал ярославский купец:
— Не давитесь! Всем хватит!
Лука Дурандин прибыл в Ростов Великий не один, а с немецким купцом Готлибом, кой возглавлял в Ярославле братчину иноземных торговых людей. Сейчас оба вышагивали следом за архиепископом.
Ростовцы, поглядывая на чужеземца, посмеивались. Эк, вырядился, чисто павлин!
Немчин же был в коротком коричневом камзоле, в белых чулках выше колен и в мягких низких башмаках. А самое главное — без бороды, без коей ни один русский человек не ходил, ибо всех безбородых людей на Руси называли «погаными». Куда же прется этот немчин? В палаты самого владыки! Неужели он осквернит святительский дом?!
Но владыка допустил немчина лишь до крыльца.
— Дожидайся здесь, господин купец. А ты, Лука, сын Иванов, ступай за мной.
Давыд был дороден телом. Роскошная каштановая борода расстилалась по широкой груди, серые глаза властные и зоркие.
Шурша шелковой мантией, владыка уселся в кресло. Купцу же указал расположиться на лавке, крытой алым ковром, расписанном золотыми и серебряными крестами. Поглаживая широкопалыми пальцами панагию [69] , усеянную драгоценными каменьями, вопросил:
— Что привело тебя ко мне, сын мой?
Дурандин не стал ходить вдоль да около, начал свою речь без обиняков:
— Богоугодное дело, владыка. В Ярославле пребывает много иноземных купцов, чьи земли раскинулись вдоль побережья Балтийского моря. Хочется помолиться после трудов праведных, но негде Христу поклониться.
69
Панагия — нагрудный знак архиереев в виде небольшой обычной украшенной драгоценными камнями иконки на цепочке, носимой на шее поверх одеяния.