Иван Украинский
Шрифт:
К безответственному поведению командования неокрепшей Северо — Кавказской Красной Армии добавилась другая беда. С весны во многих больших станицах Кубани заполыхали кулацкие восстания, образовалось немало вооруженных банд в тылу красных войск, руководимых, как правило, белогвардейскими офицерами. На подавление кулацко — казачьих мятежей отвлекалось большое количество сил и средств.
Из первой колонны Ростовского боевого участка на ликвидацию восстания казаков в станице Уманской отправилось две роты пехоты, две кавалерийские сотни, несколько орудийных расчетов. Из взвода Украинского сюда включались четыре разведчика. Старшим Иван назначил Виктора Курамова.
— Быстрее
Охвативший большую территорию уманский мятеж удалось ликвидировать сравнительно быстро. Часть казаков сдалась в плен, многие влились в конную бригаду полковника Покровского и замели свой след поспешным бегством. В станицах и хуторах кулацкие повстанцы и белое офицерье творили чудовищные зверства. Возвратившись из похода в Уманскую и Староминскую, где тоже восставали казаки, разведчик Курамов рассказывал бойцам взвода:
— Все контрики подняли голову. К ним присоединились многие крестьяне — середняки. В одном доме и то не везде найдешь теперь единомыслие.
— Про это нужно рассказать подробнее, — попросил Украинский.
— Да вот хотя бы случай, — настроился на обстоятель
ный разговор помкомвзвода, — которому я сам свидетель. Вошли мы в хутор за станицей Шкуринской. Из него белые повстанцы уже поубежали, но кое-кто из местных попрятался у своих родственников. Нам поступила команда: прочесать хутор и изловить бандитов. Один хуторской красноармеец попросился навестить отца и мать, а заодно осмотреть и свой двор. И что же? Заглянул он в клуню, а там его старший брат скрывается. «Ты чего туточки ро- бишь? — подступился к нему красноармеец. — Ведь ты же был в Красной Армии?» Ощетинился на него старший и говорит: «Не служу я больше совдепии, за белую идею сражаюсь».
И схватились тут братья. В клуне развороту нет, так они выскочили во двор, пораспугали утей, курей, индюшек. У младшего винтовка, а ее пытается вырвать из рук здоровенный старший братан. Пинаются ногами. Тут откуда-то прибегает их отец, у него один глаз выбитый на русско — японской войне. Разъярился и этот. Подступается к сыновьям, хочет разнять, а они крутятся, как волчки, попробуй их удержи. Тогда родитель совсем рассвирепел, покрыл их в бога, христа и богородицу, замахнулся увесистой плеткой и рявкнул на всю улицу: «А ну, скаженны диты, скидавайте штаны, пороть вас буду. Мени ваши задницы шо била, шо красна — все едино». Но куда там! Пока мы не подоспели, поединок между братьями продолжался.
Виктор на секунду умолк, потом продолжил:
— Арестовали мы того архаровца. С младшим братом вместе его сопровождали. По дороге он нам выложил, почему подался к белым, принял участие в восстании. Дескать, Советская власть еще земли не прибавила бедным и средним хуторянам, одними обещаниями кормит, а хлебушко и скот то по разверстке, то по закупке у них берет. Цена же, мол, бумажных советских денег — ноль целых хрен десятых.
— Нахватался вражина деникинской пропаганды, — заметил командир взвода. — А того не поймут одураченные станичники, что на Кубани еще не было ни дня роздыху от вылазок контры и от этого сама земельная реформа застопорилась.
— А тут еще перегибы на местах допускаются, — снова вступил в беседу Курамов. — То у казаков дедовские сабли отбирают, то старую казачью одежду, то высмеива
ют вообще все их обычаи. А это неправильно, людей от нас отталкивает.
— Да, хлопцы, — сказал Украинский, — через великие невзгоды прокладывает себе дорогу наша революция. К ней примазываются и люди случайные, и настоящие злыдни. Но она всех
Взводный не стал далее распространяться. Но, говоря о примазавшихся, он имел в виду конкретные факты, известные ему, да и его бойцам. Чем, скажем, закончилась карьера Золотарева в Екатеринодаре? Расстрелом самого авантюриста и его подручных, занявшихся реквизицией ценностей у буржуазии и их присвоением, именем Советской власти эти подонки прикрывали свои опасные темные махинации. Иван присутствовал еще зимой на одном из заседаний Тихорецкого революционного суда. На скамье подсудимых предстала группа отпетых бандитов, которые по подложным мандатам очистили владельца мельницы в станице Новопокровской, совершили ряд убийств с целью ограбления граждан. И когда судья спросил одного из главарей, какова была его профессия до революции, тот без тени смущения, преуменьшая свой уголовный ранг, ответил:
— Картежник.
И такие отбросы кое — где лезли в «делателей» революции. К счастью, рабочие и крестьяне быстро распознавали волков в овечьей шкуре, тут же выводили их на чистую воду. Но сколько это требовало усилий, как отвлекало от решения главных задач по борьбе с открытой контрреволюцией!
На 28 мая в Екатеринодаре назначался третий Чрезвычайный Съезд Советов Кубанской области и Черноморской губернии, на котором предусматривалось ввиду осложнявшейся обстановки официально провозгласить создание единой Кубано — Черноморской республики с целью объединения всех революционных сил. На нем видное место отводилось участию представителей от фронтовых частей. В числе 200 делегатов — фронтовиков много мандатов получили бойцы и командиры Ростовского участка фронта. От конно — артиллерийского дивизиона эта большая честь выпала Ивану Украинскому. Артиллеристы единодушно избрали его своим делегатом.
— Крепко стой на большевистских позициях, — напутствовали его сослуживцы.
На съезде Иван встретился со многими боевыми соратниками. И прежде всего — с П. М. Луневым, командовавшим теперь Выселковским полком вместо выбывшего по болезни К. И. Чернявского. А Лунев представил Ивана своему давнему знакомому, командиру 1–го революционного конного полка Григорию Ивановичу Мироненко, воевавшему там же, под Ростовом.
Высокий, с осиной талией, Мироненко, одетый в ладно сшитый мундир, улыбнулся из-под узких черных усов:
— Будем знакомы, — подал он руку. — О делах твоей артиллерийской разведки мне рассказывали еще на фронте.
Командиры уселись рядом на одном из передних кресел и, пока продолжался съезд, не меняли свои места, потихоньку обменивались мнениями о выступлениях делегатов и принимаемых решениях. Вот председательствующий предоставил слово Чрезвычайному комиссару Юга России, посланцу ЦК РКП(б) и Совнаркома РСФСР Серго Орджоникидзе. На трибуну поднялся невысокого роста, темноволосый человек в белой чесучовой рубашке, перетянутой в поясе узким наборным ремешком, и с заметным кавказским акцентом обратился к делегатам:
— Мы с вами собрались в очень ответственный мо- мэнт. Это подчеркивает в своей привэтственной телеграмме съезду товарищ Ленин. Враги революции не только не складывают оружия, но они, наоборот, усиливают кровавую борьбу против рэспублики Советов. Трудная обстановка складывается на Сэверном Кавказе.
Обрисовав положение на Дону, Кубани, Тереке, в Ставрополье, Серго с сарказмом произнес:
— У нас имэются свэдения о том, что в Киеве, где окопались нэмцы и прэдатели украинского народа, появилась целая группа людей, которая выдает себя за прэдста- вителей Кубанского правительства и хлопочет о получэ- нии военной и политической помощи.