Иванов катер. Не стреляйте белых лебедей. Самый последний день. Вы чье, старичье? Великолепная шестерка. Коррида в большом порядке.
Шрифт:
– Разрешите войти?
Она поспешно накрыла кастрюлю, вытерла руки и, старательно оправив платье, с опозданием крикнула:
– А кто там?
И полезла наверх, заранее смущаясь, потому что голос был насмешливым и молодым. Еще из рубки - сквозь стекло - она увидела рослого парня с чемоданом и вещмешком.
– Здравствуйте, - очень тихо сказала она.
– Привет, хозяйка.
– Парень в упор разглядывал ее серыми глазами.
– Будем знакомы: Прасолов Сергей Павлович.
– Лапушкина, - сказала она
– К вам.
– Он поймал ее взгляд, улыбнулся вдруг, как выстрелил: - Как вахта идет, товарищ Лапушкина?
От прямого, вызывающего взгляда, от вопроса, сбивающего на игривый, неравноправный тон, Еленка совсем сникла и, пробормотав что-то, торопливо спустилась в кубрик. Здесь она опять принялась за обед, все время с непонятной тревогой прислушиваясь к шагам над головой. Зная, каким звоном отзывается каждый шов палубы, она безошибочно определяла, что он делает там, наверху: тонко взвизгнула плохо смазанная петля носового люка, скрипнула дверь рубки, грохнул пол машинного отделения.
Парень грохотал по-хозяйски, не стесняясь, не спрашивая, что где лежит. Тяжело взревел двигатель, катерок мелко затрясся, но Сергей не выключал ход, а придирчиво гонял старенький мотор на всех оборотах, выслушивая каждый цилиндр. Он больше не беспокоил ее и не выходил из машинного отделения. Заглушив движок, звякал ключами, изредка что-то насвистывая. Даже когда пришел Иван, не вылез навстречу, а гулко крикнул снизу:
– Капитан, спуститесь-ка!…
Иван ушел к нему, и они долго не появлялись. Еленка сготовила обед, накрыла на стол, а их все не было, только голоса неразборчиво гукали в звонком трюме да дважды взревел запущенный двигатель.
Они спустились вместе - умытые, с розовыми, натертыми полотенцем лицами.
– Ну, я же сразу сказал, что в пятом цилиндре палец люфтует!
– почему-то очень радостно говорил Сергей.
– И форсуночки проверить не грех: подача паршиво отрегулирована, для дяди…
– Обедать, - сказала она, то снимая, то снова накрывая кастрюлю крышкой.
– Стынет.
– С мясом!
– улыбнулся Иван.
– Ну, Еленка, расстаралась ты сегодня.
– Что же я!
– крикнул Сергей и кинулся на палубу.
Он тут же вернулся с мешком и чемоданом.
– Для первого знакомства.
– И со стуком поставил на стол бутылку водки.
– Это ты, парень, зря, - сказал Иван.
– У нас закон: только по праздникам.
– Я, капитан, законы соблюдаю.
– Сергей зубами надорвал пробку.
– Ты что, матрос, два стакана ставишь?
– Выпей с нами, Еленка, - сказал Иван.
– За знакомство.
Они выпили, и Сергей с Иваном завели длинный разговор о двигателе, который следовало бы перебрать, о работе, которую невозможно спланировать, о простоях и премиальных, переработках и выходных, и Еленка
– Вот ты говоришь: смесь богатая, - сказал слегка захмелевший Иван.
– Ладно, богатая. Так. А есть резон регулировать? Есть резон экономить? Нету такого резона, потому что тут не об экономии думать надо, а наоборот: куда лишнее горючее деть.
– Много?
– спросил Сергей.
– Две тонны вот тут.
– Иван похлопал себя по шее.
– Движок старый, масло жрет в три горла, а кто с этим считается? Нормы единые - по отношению к топливу. Вот и приходится из-за масла нормы завышать: пишешь "сто моточасов", а на самом-то деле хорошо, если полсмены отработал.
– Да и самому, наверно, не без выгоды, - усмехнулся Сергей.
– Ты, капитан, не хмурься: нам теперь в одном кубрике щи хлебать.
– Катер наш на побегушках, и платят нам повременно, - сказал Иван, закуривая.
– Просто глупость получается, вот какое дело. И не хотел бы, а сам собственной рукой каждый месяц моточасы приписываю, иначе без масла останусь.
– А если назад, на нефтянку сдать? Мол, излишки?
– За излишки, парень, хлестче бьют, чем за перерасход.
– Да, капитан, тут повертишься!
– засмеялся Сергей.
– Ладно, что-нибудь сообразим: докажу, что не зря ты меня на крыльце подобрал… - Он прошелся, хлопнул по железному ящику в углу.
– А что же музыка не работает?
– Перегорела музыка, - сказал Иван.
– Надо бы радиста.
– Считай, что нашел.
– Сергей подсел к приемнику.
– Я на флоте кем только не был… - Он свинтил барашки, снял крышку: обнаружилась затянутая паутиной пустота.
– А где же передатчик? Или не выдавали?
– Выдавали, - улыбнулся Иван.
– В начале навигации все выдают - и приемник и передатчик. Приемник мы берем: известия послушать или музыку, а передатчик снимаем и - обратно на склад. Мороки с ним уйма, ответственность, а радистов на весь затон - два человека.
– Темные вы люди!
– не то шутя, не то серьезно сказал Сергей.
– Подай-ка мне, матрос, отвертку да батарейку с наушниками. В чемодане они.
Еленка не сразу поняла, что он обращается к ней: так запросто, походя прозвучала эта просьба.
– Подай, что просят, - сказал Иван.
– Значит, разбираешься? Золотые, видать, руки.
– А это поглядим - золотые они или оловянные.
Работать он умел: не суетился, не ошибался в инструменте, не тратил силу там, где нужна была сноровка. Простучав с помощью батарейки цепи, нашел сгоревшее сопротивление, опять послал Еленку за какой-то коробкой, разыскал в этой коробке нужную деталь и кое-как, временно, поставил ее на место.
– На соплях, - улыбнувшись, пояснил он.
– Раздобудь паяльник, матрос, сделаю намертво.