Ивановская горка. Роман о московском холме
Шрифт:
— Ты только не вздумай трепетать попусту, — спокойно отвёл он сразу всякие посторонние опасы, — будто я тебя сейчас попробую купить рублёвой подачкою, а потом подведу под какую-ни-то уголовщину. На фиг нужно! Мне и совершенно ничего в руки не требуется, а желательно одно лишь внимание и, представь себе, поперечка. Я должен в остатний раз доказать — тебе, а через тебя и себе обратно — кое-что перед тем, как приму окончательно необжалуемое решенье.
Знаешь ли, тезка, беда в том, что мне здесь тошно...
12
— Нет, так будет невнятно. Придётся от печки опять выворачивать — ну уж ты помилосердствуй
Так вот, я хоть и преподаватель литературы по образованию, но вообще-то человек на все руки мастак, на чистое и нечистое не кошусь, сам много чего могу и на соседа не буду в обиде за то же за самое; причем оч-чень уважаю в особенности размах.
Перебравши тьму занятий, я остановился наконец на том, которое кормит меня поныне: на перехвате и перекидке. Первое ремесло самолётным петлям не сват и не брат: я попросту вылавливаю тех, кто нацелился сдать по дешевке книги к букинистам, доплачиваю им определённую толику и потом, естественно, стараюсь кое-чего на том наварить. Причём заметь, что здесь никто не остается внакладе, и все как будто должны быть довольны. Кроме бездельников, разумеется, которым тупой порядок милей даже жизни самой.
Это и зовётся у нас, книжников, перехватом. Притом, состоя на непыльной сторожевской должности по графику «сутки сиди — трое гуди», здесь же рядом, на Малом Спасоглинищевском, я прибавляю в свободное время к нему ещё и вторую ступень — перекидку. То есть когда книга всё-таки уйдет мимо рук и будет сдана, по приёмщик по скаредности или от общей серости — люди они обычно косные и, ежели не девицы, которым не так, так эдак можно кой-чего втолковать, то новое усваивают со чрезвычайным трудом, —так вот, ежели он оценит её дешевле, нежели она идёт сейчас на рынке, я её на свои живые прибираю, скажем, на Чернышевке и тащу на Котёл, где сдаю как лучше и опять-таки чего-то при этом себе навариваю. Ну а к тому же, помимо магазинов, есть ещё и просто знакомый круг жаждущих: кто русской историей занят, кто хазарами, кто Ремизова, писателя, собирает круто, чтобы неотменно всё до единого его издания, как серию марок, иметь, а кому «литпамятники» нужны исключительно целенькие ,— и так далее. Кто же из них, людей запятых и в чинах откажется от доставки потребного на дом за умеренный в стоимости довесок?..
— И прилично выходит?
— В смысле бабок? Ежели пошевеливать извилиною, то с голоду не замаешься. И лишняя денежка не переведётся. А в отношении обиходных понятий о чести — иногда, конечно, приходится подвигаться. Но не за ту, однако, черту, где закон за тобою с палкой гоняется. Притом Москва у нас как бы благородно поделена: скажем, этот кусок с пригорком — моя кровная вотчина: два «бука» на Маросейке-Покровке, один в Котельнической высотке, ну и ещё за Чистым прудом около Сретенских ворот под «веселой вдовой» на паях. А сходняк свой мы держим в «домушке» — «Книжном мире» на Новом Арбате.
Ты только не сомневайся опять даром: я тебе тюльку не гоню, это всё свежая истина без костей — потому как мне пора наступила резко менять среду обитания, и коли теперь не разложить все резоны честно, то что смыслу тогда толковать-то?..
13
— Видишь, я вот уже, почитай двадцать лет брожу тут по кругу, и до того мне это постылое коловращение осточертело, просто больше моченьки нету. Ведь где-нибудь за бугром я бы уж точно давным-подавио здоровущими делами заправлял, а здесь как
Ведь я же рождён совершенно вольным, и я всё, почитай что, умею. Скажи, а тебе никогда не взбредало на ум укатить на ту половину?
— Да я бывал. В Германии служил, в Группе войск.
— Ну это разве в счёт. А вот так, самоходом?
— Один? Отчего же. Я бы поехал когда-нибудь, только не на недельку туристом, чего там попусту по сторонам глазопялить, а годика эдак на три, поработать. Я тоже не промах и поглядеть на второй мiр изнутри не прочь. Но потом только чтобы обратно.
— А зачем? А совсем??
— Да ведь вон в чем загвоздка: я дома-то ещё далеко не во всём разобрался как следует — и как же со всем этим безпорядком в хату чужую лезть?.. Ан и раньше тоже так не велось. Вон у бабы моей дед-старик, что недавно помер, тот был из русин — это русские на Карпатах, Червонная Русь, как завалились туда между гор ещё со времен князя Владимiра, так и сидят, и язык у них чуть не старославянский. Вплоть до второй войны что ни зима ходили артелью по всей Европе, нанимались куда хотят; и он ещё до смерти на полудюжине наречий включительно до итальянского обиходные разговоры мог весть. Но к весне непременно чтоб по домам, это у них было крепко!
14
— А я так и с концами не прочь. Я ж ведь везде запросто свой парень в доску. И потом — чего я тут потерял особенного, что посеял? Зато воздуху не хватает, хоть тресни. Хочу колесить не по Солянке–Якиманке, боюсь помереть на них без чести; мне надо кругом света по малой мере, но нету свободы. А почему, спрашивается? Разве так справедливо?!
Вот я и стал похаживать туда, где мы повстречались, чтоб подсмотреть, как бы так приспособиться, чтобы везде, не только во времени, но и в пространстве через любые препоны протекать без особых потерь.
И вот ещё такой прими к сведению опыт: один мой старший приятель, который ко книгам в институте как раз приохотил, Пашка-поляк: он теперь гоголем по Парижу гуляет, в первый же год дом двухэтажный купил в пригороде, и аж семеро машин разом, от жадности долго несытой. А живёт, кстати, тем, что подхватывает заказы у крупных библиотек или собирателей, да прямиком на «джете» со Старого Света в Новый и обратно, себе в удовольствие, клиентам на пользу и собственности не в покор. Правда, говорят, будто нонче поворовывать стал у знакомых, с кем-то не тем спутался, да и подливать принялся. И круглый дурак! Гнусный, поганый крепостной пережиток! Ты лучше с каждого рубля спокойно снимай свой гривенник, а не тянись весь его дуриком слямзить, если плохо вдруг лёг. Окоротись в малом — распухнешь в большом...
А с моим-то теперешним знанием книжного авангарда, футурни, символухи, всего, что там сейчас на ура подороже икон уходит. Э-эх!!!
15
— Уж я бы им шороху понавёл! Я бы в тишине не загинул и в напасть дедовскую не вдался. Мне простору подай, я всемирный человек — кровь закипает, а ты тут стынь много что за полтинник в день. «Дай десятку до второго, я уеду...» — гнусливо пропел он с живейшим отвращением и даже сплюпул. — Тьфу, пакость!
Ну, пойдём, ещё чего рядом поучительного открою...