Из ада с любовью

Келлер Эрих

– Ха, герцогиня! Если б я хотела в герцогини, я б тож расстаралась!

Но Тони видел, как она про себя шевелит губами, пробуя на вкус незнакомое «кап-оф-ти», и повторяет дурацкую скороговорку про дожди в Испании.

– Смысл был вовсе не в том, чтобы стать герцогиней, – заметил Тони ненавязчиво.

– А я чё, дура, по-твоему? Не понимаю, да? Смысл, что любая уличная девчонка не хуже всякой цыпы-дрипы!

Критики иначе трактовали идею мюзикла, но Тони, скорей, был согласен с Кирой. И про себя называл ее своей прекрасной леди.

Получив заработанные три шиллинга с руганью

извозчика и нахрапом сутенера, прекрасная леди согласилась прокатиться перекусить вместо того, чтобы пропустить галлончик пива. Тони любил катать ее на моноциклете, любил, когда она крепко держится за его куртку, прижимается щекой к спине и горячо дышит в шею. Если бы он не познакомился в тот злополучный вечер с ее отцом, их отношения, возможно, сложились бы иначе. Но… ему было важно, что о нем думает этот немолодой докер, так похожий на его собственного отца. Он слышал однажды, как, отправляясь на свидание, Кира сказала, стоя в дверях:

– Папаня, ты чё? Он же жентельмен!

И выразительно постучала кулаком по лбу. Вряд ли она могла себе представить, сколько усилий Тони прикладывает к тому, чтобы оставаться джентльменом.

Для ленча он выбрал вполне подходящее место, где на Киру никто не бросал косых взглядов, – в Уайтчепеле, неподалеку от кампуса университета королевы Марии. Там хватало девушек в гогглах, штанах и металлических нашлепках. Это не очень-то обрадовало Киру – ей как раз нравились косые взгляды и шипение кумушек за спиной. Разумеется, ей вовсе не хотелось быть затерянной в толпе таких же, как она. Тони сказал, что она нисколько не похожа на этих ученых селедок и что шарфика из медных колец тут нет ни у кого. И уж конечно, никто из студенток не умеет гонять на байке так же бесстрашно, как она.

Она смягчилась, усевшись за столик, и сделала знак, чтобы Тони нагнулся. А потом сказала тихо-тихо:

– Я скоро уеду. В Испанию. Меня почти что записали в интербригаду, буду воевать с фашистами.

Этого только не хватало!

– А «почти что» – это как?

– Ну, надо, шоба папаня согласился – и все. Поедешь со мной?

– Нет.

Она не ожидала такого ответа и долго обдумывала, что на это сказать. Не придумала ничего лучшего, как разразиться громкой площадной бранью, отчего на их столик оглянулись все присутствующие. Тони отметил, что «ученые селедки» смотрят на его леди с искренним восхищением.

– …Но, черт бы тебя нюхал, почему?! – закончила она и перевела дыхание.

– Не хочу.

– Ты… – дальше последовало невразумительное продолжение тирады, уже с повторами непристойных выражений, – Кира истощилась.

– Ты хотела сказать, что я трус и негодяй?

– Да! И предатель!

– Я не состою в коммунистической партии Великобритании, потому с последним согласиться не могу.

– С каким таким последним? Ты на чё такое мне намекаешь?

– С последним твоим утверждением о том, что я предатель. Трус и негодяй, но не предатель. – Тони рассмеялся.

– Но в воскресенье-то придешь? – уже вполне серьезно и даже немного робко спросила Кира.

– В воскресенье приду.

– Гварят, будет аж десять тыщ легавых!

Вряд ли Его Величеству понравится, если его любимцев забросают булыжниками, вывернутыми из мостовой. Но с каких пор фирма «Виндзор и сыновья» распоряжается лондонской полицией? Дело Виндзоров – красиво смотреться на балконах Букингемского дворца

и поздравлять нацию с Рождеством. Да и июньское соглашение о воздушном флоте подписали еще при Георге Пятом, так что не король определяет внешнюю политику Британии. Шествием молодчиков сэра Освальда правительство расшаркивается не перед кайзером – оно готовит оправдания перед британцами за будущий союз с Германией. В результате июньского соглашения немцам позволили в три раза увеличить воздушный флот – вовсе не прогулочными дирижаблями. И наверное, не ради того, чтобы в будущей войне эти дирижабли бомбили Лондон.

Тони долго думал, с какой стороны баррикад примет участие в воскресном представлении. И решил, что примкнет к большинству – антифашистскому, разумеется. Ибо убийствами евреев и избиением оппозиционеров трудно привлечь сторонников; для создания реальной фашистской партии англичанам надо пройти по пути немцев: страшная война на собственной территории, огромные потери, искалеченные и умеющие убивать ветераны, нищета и обесцененные деньги, но главное – горечь поражения и желание реванша. Национализм – удел побежденных, победителям свойственен великодушный патриотизм. Нет, идеи сэра Освальда обречены на провал.

Тони не сомневался: если бы Кира узнала о его раздумьях – только раздумьях, не говоря обо всем остальном, – он бы никогда больше ее не увидел. Разве что издали. Впрочем, Кира – это блажь, и решать что-то, принимая ее во внимание, было бы… недальновидно. Но, черт возьми, эта блажь занозой засела внутри и саднила время от времени весьма ощутимо. Эрни знал от этого верное средство, но Тони не спешил им воспользоваться.

– Ты знаешь, что вчера случилось на Уайтчепел-роуд?

– Дык! Паяльная Лампа спалил весь дом вместе с людями!

– С людьми.

– С людьми, – кротко кивнула Кира. – Я так думаю, он фашист. Они тожа швыряют убитых евреев в Пекло, шоба замести следы.

– Я думаю иначе, но дело не в этом. Ты слышала, вместе с семьей Лейбер погиб случайный свидетель?

– Неа. Про дока слышала. Док Джефф, он у моей мамани принимал Пита, она тада чуть концы не отдала. Она гварит, мы все из нее выскакивали, как пробка из бутылки, а Пит, паскудник, полез вперед ногами и застрял. Док Джефф его вытащил. Маманя мне и рассказала, что его пришили. Поплакала дажа. А чё, Паяльная Лампа еще кого-то укокошил?

– Да. Моего друга Эрни Кинга.

– Вау, Тони…

Может быть, Кира и не умела выразить сочувствие словами. Не знала сентиментальных жестов, не поднимала брови домиком. Зато чувства, которые она испытывала, были искренни и отражались у нее на лице безо всяких преувеличений.

– Понятно, почему ты щас не можешь со мной в Испанию… – угрюмо сказала она. – А хошь, я тожа щас не поеду?

– Хочу, – усмехнулся Тони.

Кира уже приняла решение. За те несколько секунд раздумий она взвесила аргументы за и против – Тони в этом не сомневался. И задала вопрос вовсе не из вежливости. И вовсе не потому, что желание вступить в интербригаду было не слишком велико. Нет, она только что ради него отказалась от очень нужного с ее точки зрения и важного шага… И ответила твердо, взвешенно: