Из двух зол
Шрифт:
— Тогда вы пойдете со мной. Но держитесь поодаль. Обещайте, что вы скроетесь, если меня застукают.
Хлоя пожала плечами.
— Если вас застукают, вам понадобится моя помощь.
Вернулась Мэри Эллен с прозрачным, сверкающим шарфом на плечах. Она была белокура и ослепительна.
— Куда мы пойдем? Я так рада!
Маркус расстегнул воротник и уселся.
— Для нас обед отменяется, вы пойдете вдвоем. У нас с Хлоей есть работа. Мэри Эллен, проводите потом Уилбура в гостиницу. Последите за ним.
— Вы этого хотите? — уныло
— Я очень прошу.
— Ради вас я согласна. — Она изогнула спину (это получилось изящно), повернулась на каблуках, помедлила у двери. — Идем, мелюзга.
— Пап, я обойдусь, — начал было Уилбур. Маркус посмотрел на него, и он присоединился к Мэри Эллен.
— Времени у нас в обрез, — сказал Маркус, когда они с Хлоей остались вдвоем. — Сначала надо написать прошение. Мне нужна ваша помощь.
Хлоя сняла чехол с перфомашинки, села и обернулась к Маркусу.
— Надо подчеркнуть муки и несчастья.
— Уныние, — предложил Маркус.
— Уныние — хорошее слово, сильное, — согласилась Хлоя. — Теперь его редко употребляют. Ваше дело уладится в считанные часы.
— Хорошо бы, — сказал Маркус. — Не представляю себе худшего названия, чем Врежу-в-Харю.
Он стал медленно рассказывать об унынии, в которое ввергла планету злополучная ошибка. Хлоя отпечатала все на перфоленте.
У Маркуса Режихау свалилось с плеч бремя сорока трех лет. Он устал, но это была приятная усталость, такая приходит вместе со свершением.
Они легко попали в А-КОВО и затесались в сутолоку и неразбериху. Еще легче разыскали главного робота, который выносит решения по названиям на картах. Но остальное было вовсе не легко, даже несмотря на подсказки и советы Хлои.
Главного робота полагалось перевозить в последнюю очередь. Робот находился в глубоком подвале, упрятанный на много этажей под землю, и обычно к нему никто не имел доступа. Это была тяжеловесная махина, громоздкая и в то же время хрупкая. Роботы-грузовики взвалили его на себя. Техники и чернорабочие начали быстро отключать его от здания. Одним из этих чернорабочих был Маркус, он делал свое дело не хуже других. Но ему не представлялось случая ввести в машину свое прошение.
Мимо прошла Хлоя в бесформенной рабочей одежде; она подмигнула ему на ходу. Никто не обратил на нее внимания — кругом было много женщин. Маркус изготовился, подобрался к передней части машины, нащупал в кармане бобину с пленкой. Какой-то техник подозрительно уставился на него, но ни к чему не мог придраться.
Хлоя прислонилась к стене и локтем незаметно нажала выключатель. Мгновенно включились резервные цепи, но вспышка света вызвала суматоху. Техник напустился на Хлою, а та выслушала его брань с перепуганным и усталым видом. Усталость была не напускная.
В эти считанные секунды Маркус ввел пленку в машину. Остальным пленкам, которые уже находились внутри, пришлось потесниться, но машина автоматически компенсировала перегрузку. С этой стороны нечего
Другое дело — сама пленка, которую подготовила Хлоя. Обычно прошения подаются на бумаге, их переносят на пленку в самом департаменте. Хлоя помогла Маркусу миновать целый этап.
После того как все утихомирилось, Маркус и Хлоя продолжали трудиться. Но вот объявили перекур, они поднялись на первый этаж и в тускло освещенном вестибюле скинули рабочую одежду. Теперь они превратились в пешеходов, которые проходили мимо и заглянули из любопытства. Делать им здесь было нечего, их попросили удалиться, что они и исполнили.
Маркус вернулся в гостиницу совсем поздно. Поблизости никого не было, и он возблагодарил за это судьбу. В столь поздний час ночи Маркус не был расположен отмахиваться от женщин. Уилбур спал. Маркус зажег свет, но затенил его, чтобы не разбудить сына. Может быть, в эту минуту главный робот уже стоит на новом месте и перемалывает прошения. Врежу-в-Харю канула или вот-вот канет в Лету.
— Пап, — позвал Уилбур, едва Маркус снял ботинок.
— Да. Я вернулся. Спи.
— Ты все сделал?
— Все кончено. Вылетаем первым же звездолетом.
— Завтра?
— Если завтра отправится звездолет, значит, завтра.
— Не прощаясь?
Скрипнула кровать — Уилбур сел в постели.
— Оставим записку. Так или иначе через несколько месяцев они прилетят на Режихау.
Уилбур подошел к отцу, бледный, и серьезно посмотрел на него широко раскрытыми глазами.
— Но я обязательно должен попрощаться с Мэри Эллен.
Маркус снял другой ботинок. Не следовало оставлять их вдвоем. Извинением ему служит только то, что он был поглощен другими мыслями.
— А я думал, она тебе не нравится, — сказал Маркус.
— Пап, я ведь думал, что и я ей не нравлюсь. А оказалось не так. То есть… — Уилбур прислонился к косяку двери, лицо у него было вытянутое и грустное.
Маркус улыбнулся в полутьме. Мальчик так мало общается с девушками, что не знает их повадок. Естественную реакцию на существо другого пола он принял за нечто большее. Но ведь все к лучшему. Уилбур не помнит, кого завоевывала Мэри Эллен. С лихорадочным эгоизмом юности он сохранит в памяти лишь интерес, проявленный к нему самому. Долгие годы ему будет грезиться поцелуй.
— Надо ли понимать тебя так, что ты с ней сблизился? — строго спросил Маркус, которого насмешило собственное упущение.
— Пап, как ты можешь! — воскликнул Уилбур. — Я ее поцеловал.
— Это проходит.
— Все равно я должен попрощаться.
— Посмотрим, — сказал Маркус.
Если только в его силах помешать, прощания не будет. Не хватает еще, чтобы при расставании Мэри Эллен кинулась на шею ему, Маркусу, позабыв об Уилбуре. Она еще молода и не понимает, как это может ранить юношу, даже если он младше ее. Маркус заснул с чувством удовлетворения, присущим человеку, который вершит людскими судьбами.