Из грязи в князи
Шрифт:
Себе Диоклетиан оставил восточную часть державы со ставкой в Никомедии, а избраннику-соправителю передал в полное владение, пользование и распоряжение западную, вместе с самим Римом. Сам принял титул Бога Юпитера-Зевса, Максимиану позволил стать Геркулием в честь героя Геркулеса. Так возник дуумвират-дуархат-диархия. Почти на восемь лет.
Но царей катастрофически не хватало: не жгли электричество, поэтому и попадали. Демократия не терпела отлагательств, а партнёрство настоятельно требовало развития и делегирования.
В 293 году нашей эры по юлианскому календарю императоров в Риме стало четыре: размножились способом почкования. Священный, единый и неделимый титул «цезарь-август»,
Восток вплоть до Персии и Египет как самые экономически и культурно развитые части державы Диоклетиан снова оставил за собой, Северная Африка и Италия достались Максимиану, Балканы получил Галерий, а Галлию за Альпами и заселённую дикарями Британию – Констанций Хлор. Каждый владыка обрёл в безраздельное управление собственные легионы: твори, выдумывай, пробуй!
Так сложилась тетрархия: просвещённый авторитарно-демократический абсолютизм на четверых, два старших и два младших царя. У первых – по два толстых слоя приторно-сладкого багрянца-пурпура, у вторых – по одному тонкому, но с перспективой утолщения и услащения. Не всякому глазу была видна разнослойность и разномастность пурпура, только посвящённым. К багрянцу прилагались восхитительные штаны, ослепляющие взоры, и сандалии-лабутены – история не оставила тому свидетельств, но мы точно знаем, что без оных не обходилась ни одна официальная церемония и ни одна частная императорская вечеринка или чаепитие. Все цари были великаны удалые и равны, как на подбор, с ними – дядька Черномор!
«Черномором, командующим парадом, буду я! Царей – четверо, но батюшка всё равно будет один! Узды останутся у меня, но пусть все лезут в пекло поперёк Батьки! Пусть горят на работе!» – порешил Диоклетиан, напрямую подчинив себе Галерия, а Максимиану Геркулию – Констанция Хлора. Создатель тетрархии сдал в утиль титул принцепса (princeps), каковыми, начиная с Октавиана Августа, были все императоры до него, и принял монархически-божественный титул Господин и Бог (Dominus et deus): с хламом надо расставаться без ностальгии и без сожалений, коли есть возможность обновить реквизит.
– Эх, была не была! Положив руку на Конституцию тетрархии, перед лицом своих товарищей обещаю и торжественно клянусь, что через двадцать лет я и Максимиан Геркулий покинем троны августов и передадим их нынешним цезарям Галерию и Констанцию! – провозгласил Диоклетиан: за язык никто не тянул, но во избежание смут на расстоянии вытянутой руки всегда нужна сочная, вкусная, обязательно покачивающаяся и манящая в даль морковка. Как алые паруса в виде пурпурных тог.
Соправитель-западный август поморщился: «Вот бы ему сейчас отрезать его грешный язык! Или вырвать с корнем! Почему он меня ни о чём не спросил? – но тут же сам себя успокоил. – Впрочем, через пару десятков лет или падишах умрёт, или ишак сдохнет».
– Новые августы через четыре пятилетки тоже возьмут себе в помощники младших царей, потом передадут власть им! И так будет дальше и вовеки веков воспроизводиться ротация власти в Вечном Риме! – как
– А где текст Конституции? – живо заинтересовался восточный цезарь Галерий. – Какие у нас с Констанцием Хлором есть гарантии? Надо подписать контракт!
– Главный Гарант – я! И государство – это я, пусть это повторяют вслед за мной грядущие владыки! А Конституция – у меня в голове! – пресёк западный август и главный царь любые попытки возражений, сжав кулак и погрозив им куда-то вверх неопределённо кому, а затем разжав пальцы и положив ладонь почему-то себе на сердце, видимо, чтобы не загружать и не утяжелять свою и чужие головы.
Диоклетиан перекрестил всех царей родственными узами. Заставил Галерия развестись с первой женой и женил на своей дочери Валерии. К тому же усыновил: официальных наследников в Риме ещё со времён Юлия Цезаря и Октавиана Августа было принято усыновлять – если по дороге к престолу их не убивали, могли успеть поцарствовать. Констанций Хлор тоже был разлучён с первой то ли женой, то ли конкубиной Еленой и сведён с падчерицей Максимиана Геркулия Феодорой. Никто пикнуть вслух не посмел: приоритеты были расставлены правильно, спутницы жизни в их число не входили.
Все тетрархи со временем успокоились, спрятав свои чёрные мысли от греха подальше, а Диоклетиан ещё раз разделил власть надвое, но теперь уже по другому принципу: мухи отдельно, котлеты отдельно. Отдельно – гражданская служба, отдельно – военная. И провёл реформу ветвей: и такой, и сякой.
Особым институтом империи стал департамент безопасности, тайная полиция «Слово и дело»: невидимое око жандармского надзора за неблагонадёжным элементом – историкам ещё предстоит сделать открытие по части его реального существования в Риме, в Первом, не Третьем.
В гражданском плане империя была разрезана на двенадцать диоцезов, управляемых губернаторами-викариями, в свою очередь подчинённых префектам претория, которых в империи было два: по числу августов – старших тетрархов. Диоцезы были пошинкованы на более мелкие провинции, число которых достигло сотни.
Для военного управления необъятной державой было создано несколько дукатов-округов во главе с дуксами, потерявшими полномочия вмешиваться в дела гражданской администрации. Дуксы в ареалах своего обитания подчинялись царям и префектам претория, подотчётным августам. Префекты претория во времена Диоклетиана – это совсем не то же самое, что начальники преторианской гвардии во времена Рима эпохи принципата, когда они в ходе переворотов меняли императоров как перчатки с левой руки на правую, но всё равно эта должность и теперь была вершиной, венцом карьеры как для любого романтически настроенного мечтательного юноши, так и для всякого прожженного циничного офицера.
Приоритет армии в державе, как и прежде, сохранился. Диоклетиан воздал систему конскрипции: в Риме вводился регулярный рекрутский набор. Олигархи – крупные землевладельцы – ежегодно должны были поставлять в легионы по одному и более рекруту. Средним помещикам тоже было велено проявлять патриотизм и не отставать от крупных. Всякая иная сельская мелочёвка, печальные деревни с дрожащими огнями объединялись в консорциумы – по одному новобранцу от большущей кучи.
Возник рекрутский рынок, легионы пополнились полукрепостными колонами, неумехами и лентяями, выдавливаемыми своими хозяевами и земляками из сельских поселений. Но можно было откупиться золотом: плати – и сам никуда не ходи, сиди дома, и никого туда же не посылай. Только Иллирия, мать порядка, не откупалась, а шла сама, добровольно и стройными рядами: военная косточка, привилегированная каста, ящик Пандоры.