Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Шрифт:
См. также «Новую газету» 17 апреля 2009 г. «Пассажиры „Дальстроя“ отстали от самолета». В ней есть интересные подробности на фоне откровенных нелепостей и неточностей. С. Власов.
Глава четвертая. «… в революционном развитии». (Окончание. Практика)
Репрессии против отдельных писателей. Демьян Бедный и его опера «Богатыри». Афиногенов. Эрдман. Разгром театра Мейерхольда. Сталин и Булгаков. Роман М. Шагинян «Билет по истории» (о юности Ленина). «Сережа Костриков» — фильм о Кирове. Фильм Авдеенко «Закон жизни». Сталин и кино. Шостакович: опера «Леди Макбет Мценского уезда» и балет «Светлый ручей». Статья в «Правде» «Сумбур вместо музыки». Критика пьесы Леонова «Метель». Осуждение сборника Ахматовой «Из шести книг». Сталин и живопись. Конференция московских художников. А. Платонов, И. Бабель, О. Мандельштам и др. Б. Пастернакв 30-ые годы. Набоков о советской цензуре. Награждение орденами писателей и музыкальных деятелей, политика «кнута и пряника».
Наряду с «общими мероприятиями» власти усиливают репрессии против отдельных писателей. А инициатором таких репрессий в ряде конкретных случаев был непосредственно Сталин, который, при всем разнообразии различных дел, внимательно следил за литературой и искусством, считал, что они играют важную роль в пропаганде советской идеологии, в воспитании
Подвергается критике крайне официальный писатель Демьян Бедный, называвший себя «боевым поэтом» большевиков (поэма «Хмурый Андрон»). Автор многочисленных басен, прямолинейно социальных, нередко грубых, направленных против врагов советской власти, видимо, считавший себя современным Крыловым. В 20-е гг. он занимает важное место в литературе. Его стихи, басни на злободневные темы регулярно печатались в газетах, в том числе в «Правде», которая вообще-то редко публиковала стихи. Квартира Бедного располагалась на территории Кремля. И вдруг в декабре 30-го г. ЦК выражает неодобрение его деятельности. В надежде на защиту, Бедный отправляет письмо Сталину и получает резкий ответ: обвинение в зазнайстве, в утрате скромности: «В чем существо ваших ошибок? Оно состоит в том, что критика недостатков жизни и быта в СССР, критика обязательная и нужная, развитая вами вначале довольно метко и умело, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее. Таковы Ваши „Слезай с печки“ и „Без пощады“. Такова Ваша „Перерва“». Подобное отношение продолжается и далее. В 34 г. Сталин решительно возражал против награждения Демьяна Бедного орденом Ленина. Дело его рассматривалось на Комиссии партийного контроля, которая осудила его, но ограничилась предупреждением.
Особенно ухудшилось отношение Сталина к Бедному после 35 г. В 36 г. Бедный пишет по концепции М. Н. Покровского («Русская история в самом сжатом очерке») либретто комической оперы «Богатыри», поставленной Камерным театром под руководством режиссера А. Я. Таирова. В 20-е гг. «Русская история…» Покровского несколько раз переиздавалась. Покровский считал «Слово о полку Игореве» не героическим эпосом, а придворной поэмой, не выражающей интересов народа; по его мнению, значение крещения Руси явно преувеличено церковью. Концепция Покровского выдержана в духе прямолинейной, вульгарно-социологической, атеистической, антицерковной борьбы, которая поощрялась рапповской печатью. В таком духе Бедный писал прежде, в 20-е гг., и власть его одобряла. Но он не учел «перемену ветра». И поплатился за это. Его обвинили в антирусских настроениях, в глумлении над крещением Руси. Пьеса его была довольно мерзкой, но не антиоветской. Булгаковы назвали ее постановку «стыдным спектаклем». Молотов обратил внимание Сталина на пьесу. Тот разгневался. Комитету по делам искусства от имени ЦК дали соответствующее указание. 14 ноября 36 г. выходит постановление Комитета «О пьесе „Богатыри“ Демьяна Бедного». Тот: обвинен в попытке унизить русский народ. Критика его фельетонов. Карьера Бедного на этом закончилась. Гонения продолжались. В августе 38 г. Бедный исключен из партии, затем из Союза писателей. Он не сразу смирился с этим. В военные годы Демьян Бедный пишет антифашистский памфлет «Ад», другие произведения, надеясь умилостивить власти. Сталин распорядился: передайте этому новоявленному Данте, что он может (читалось должен — ПР) перестать писать.
Существует довольно распространенная версия неприязни Сталина к Бедному: у последнего обширная библиотека; Сталин брал из нее книги и оставлял на них отпечатки жирных пальцев. Бедный при ком-то выразил недовольство. Сталину донесли (строка Мандельштама: «его толстые пальцы, как черви, жирны», вероятно, отражение таких слухов). Этого было достаточно. Исследователь Громов утверждает, что смотрел библиотеку Сталина и нигде не видел следов пальцев, запачканных страниц. Вероятно, с такой целью следовало бы посмотреть и библиотеку Бедного. Есть и другая версия: секретарь Бедного доставил «куда надо» тетрадку с нелестными записями Бедного об обитателях Кремля. И та, и другая версии вполне возможны. Но важнее другое: игра советского правительства с «русской идеей» начинается еще до партийных отзывов на постановку «Богатырей». В феврале 36 г., в «Правде» опубликована статья «Об одной гнилой концепции», направленная против Бухарина. В январе 36 г. он в «Известиях» затронул тему «Обломова». «Правда» обвинила Бухарина в том, что он изображает всю Россию, как нацию Обломовых. Обвинения — еще один предлог посчитатьсяс Бухариным. Но есть в них и другое: начинает формироваться концепция новой, советской официальной народности, с которой шутить не разрешается. Война усиливает подобные тенденции. В первом своем выступлении 6 ноября 41 г. Сталин говорил о великой русскойнации (курсив мой- ПР). Затем такие тенденции проявляются постоянно, и в военные, и в послевоенные годы. Они оказываются выгодными для сплочения народа, воспитания патриотизма. Ради этого можно забыть о критике дореволюционной России, которая поощрялась в первые годы Советской власти. Литературу, искусство начинают ориентировать на создание патриотических произведений, прославляющих героев русской истории недавнего и давнего времени. В какой-то степени это связано с возникающей идеи мессианской роли России. Естественно, «Богатыри» Бедного оказались совсем не ко двору. Сталин объяснял это в письме Бедному: переместился центр революционного движения из Западной Европы в Россию; «А Вы, вместо того, чтобы осмыслить этот величайший в истории процесс, возглашаете на весь мир, что Россия в прошлом — сосуд мерзости и запустения, что и нынешняя Россия — сплошная „Перерва“», что лень и стремление «сидеть на печке» чуть ли не национальная черта русских. Таким образом начинает формулироваться новая установка, запрещающая критику не только советской действительности, но и славных страницпрошлого.
Недоброжелательность к Демьяну Бедному сохраняется и после войны, даже после его смерти (45). 10 июня 47 г. выходит секретный циркуляр Главлита о запрете публиковать не напечатанные ранее, хранящиеся в архивах произведения. Среди других названных авторов (М. Горького, Ал. Толстого, М. И. Калинина) стоит и имя Бедного (Бох513).
В начале 30-х гг. начинается история с драматургом А. Н. Афиногеновым, связанным с Пролеткультом, тоже писателем далеко не оппозиционным. Известность ему принесла пьеса «Чудак» (29 г.). В 31 г. Афиногенов пишет пьесу «Страх» — более зрелую, которая доставила автору не славу, а много неприятностей. Содержание её таково: профессор Бородин — руководитель института физиологических стимулов — приходит к выводу, что деятельность человека определяют не социальные, а вечные, вневременные регуляторы; по его мнению, человеком управляют 4 стимула: страх,
В 32 г. Афиногенов пишет пьесу «Ложь». Она менее официальна, чем «Страх». В ней идет речь о довольно мрачных явлениях советской действительности, отражены наблюдения и размышления автора не очень-то радостные. Но отрицания системы и здесь нет. Понимая, что в пьесе критикуется действительность, автор наивно надеелся, что в такой критике власти заинтересованы. Он посылает пьесу на отзыв Сталину и Горькому. В сопроводительном письме к последнему Афиногенов сообщает, что пьеса — отклик «на многие и многие вопросы моей жизни как писателя, которые не дают мне покоя», что она «выношена с кровью» (Геллер128). По мысли автора, ложь проникла во все слои общества: она в общественной жизни, в партийной среде; ее оружие — клевета. Героиня пьесы, Нина Ковалева, сама пострадавшая от клеветы, непримиримая ко лжи, готова солгать ради спасения скрытого оппортуниста Накатова. Показаны «деятели», которые «на правду не молятся» и никакой лжи не боятся; они рассматривают ложь, как боевой прием, обман врага на фронте, один из способов военной стратегии. Эти люди убеждены, что «массы должны доверять нам, не спрашивая правда это или ложь». Они сами безоговорочно доверяют вышестоящим инстанциям, не рассуждая. «Думать должны вожди», — говорит один из действующих лиц пьесы. Главный отрицательный персонаж, Накатов, утверждает: «Вся страна лжет и обманывает — ибо она сама обманута“. Пьеса получилась о страхе говорить правду, о необходимости лгать, хотя, по замыслу автора, она осуждала двурушничество, звала на борьбу с врагами народа. Афиногенов на самом деле так считал, но объективное отражение в пьесе происходящего превращала ее в крамольную. Конечно, и Горький, и Сталин почувствовали это. В подробном отзыве-ответе о пьесе Горький оценивал ее по меркам еще не провозглашенного социалистического реализма. Он писал о разнице между правдой реальной действительности и правдой, которая видится “ с высоты целей будущего». С позиций последней правды Горький упрекал Афиногенова в том, что, создав пьесу «на реальном материале», автор попал «в тесный плен грубейшего эмпиризма», придал «слишком много значения своему личному опыту». В письме шла речь о пессимизме пьесы, противоречивости поведения Нины, о том, что замысел раскрыт недостаточно ясно. Замысел же воспринимался Горьким весьма своеобразно, как оправдание лжи во имя высокой цели: «если вы хотели утвердить необходимость лжи в борьбе за торжество мировой правды пролетариата, вы, так как это сделано вами, компрометируете правду» (Геллер130). Афиногенову такое и во сне не снилось. Горький же принимает подобную ложь и осуждает Афиногенова за то, что необходимость её обоснована в пьесе не очень ловко. Поэтому Горький полагает, что пьеса вредна для массового зрителя, но была бы весьма полезна, если бы можно было разыграть ее в закрытом театре перед «тысячей верных ленинцев», хорошо грамотных, непоколебимо уверенных в правильности генеральной линии партии. Им-то необходимость подобной лжи будет вполне ясна и соблазна они не испытают. В какой-то степени в письме звучит давний горьковский мотив «утешительного обмана», по-разному затронутый в пьесе «На дне» (Лука), в рассказе «О чиже, который лгал, и о дятле — любителе истины». Но есть одно существенное отличие: в 30-е гг. позиция Горького превращалась в стремление оправдать ложь советской диктатуры, а «конкретная правда» пьесы осуждалась за то, что она может быть использована врагами революции: «вашу пьесу с удовольствием прочтут белоэмигранты… Она понравится всей буржуазии. Надо усвоить простую истину: мы пишем не только для нашего пролетариата, а и для пролетариата всех стран; это возлагает на нас огромную ответственность» (дескать и нашему пролетариату о такой «конкретной правде» говорить не следует, а уж заграничному — и подавно — ПР). По мысли Горького, Афиногенов «вкладывает пальцы в язвы партии», а нужно говорить не о них, показывать большевика не со стороны его недостатков, а со стороны его достоинств, которые в нем — главное. Знаменательно, что еще до отзыва на пьесу «Ложь», осенью 29 г., Горький примерно так же отзывался о романе Платонова «Чевенгур»: роман чрезвычайно интересный, но лирико-сатирический характер делает его, разумеется, совершенно неприемлемым «для нашей цензуры» (Геллер132). Таким образом, уже в конце двадцатых, в начале тридцатых годов Горький начинает борьбу за советского «положительного героя».
В подобном же духе выдержано письмо Сталина Афиногенову, но оно гораздо резче и категоричнее, чем горьковское. Сталин, как плохой редактор, вошел во вкус соавторства; он начал «править» пьесу; на её полях он ставит множество замечаний, вопросов, вычеркивает реплики действующих лиц, вставляет другие, собственные. Он осуждает самоубийство Нины. И задает вопрос-обвинение: «почему-то все партийцы у вас уродливы, физические, нравственные, политические уроды». Итоговая характеристика пьесы — краткая, бестактная и грубая: «Идея богатая, но выполнение не богатое» (Геллер132?). Вождь предлагал дать пьесу для оценку собранию рабочих, считая, что они осудят её.
В конце 33 г. Афиногенов создает, согласно указаний Сталина, второй вариант пьесы, названный «Семья Ивановых». Опять Сталин читает его и кратко отвечает: «второй вариант неудачный». Позднее (36 г.) Афиногенов пишет героико-романтическую драму «Салют, Испания». В 37 г. по ложному доносу он исключен из партии, постановка его пьес запрещена. В конце 38 г. им написана пьеса «Москва, Кремль». Опять автор шлет ее Сталину. Тот отвечает, вежливо, но по сути грубо: он занят и просит извинить его: ему некогда читать пьесу.
Лирическая комедия Афиногенова «Машенька» знаменует выход его из внутреннего кризиса, обретение вновь уверенности в себе. В 41 г. пьесу ставит театр Моссовета (режиссер — Завадский, Машенька — Марецкая). Она пользуется успехом. Последняя драма, «Накануне», начата за несколько месяцев до начала войны, закончена в августе 41 г. 29 октября 41 г. Афиногенов погиб при бомбежке. Его лучшая пьеса «Ложь», написанная в 32 г., опубликована лишь в 63 г., через 30 лет после её создания.