Из круга женского: Стихотворения, эссе

Герцык Аделаида Казимировна

III. Верность

Я верна тому, кто меня не любит, Кто душой беспечен, мне изменяя. Ах, но верю я, что спасу, играя, То, что он губит. Говорю все те же слова, что прежде, Хотя ныне стали они безродны, И хожу в любимой его одежде, Совсем не модной. И в вечерний час зажигаю свечи Я на том столе, где сидели рядом; Все глядят, не видя, кому навстречу Горю я взглядом. Я храню обряд свой светло и строго, Пред огнем погасшим

моленье длится, И наверно знаю, что там у Бога Обман простится. 1914

IV. ЛЮБОВЬ

Мне не страшно больше, что он изменит. Я сижу в своей одинокой келье. На девичьей, строгой моей постели Мирные тени. Здесь неслышно зреют мои святыни, И повторность мигов несет отраду. Ему много странствий изведать надо В дальней чужбине. Как с горы, отсюда весь мир объемлю, Все люблю и все сберегаю свято. Он ушел и бросил когда-то Милую землю. И когда устанет, вернется внове, Мне не страшны смена и рой событий. Я сижу, плету золотые нити Вечной любови. 1914

ГАЗЕЛЛА

Затаилась и не дышит — свирель пана. Захотелось сердцу слышать — свирель пана. Я пробралась в чащу леса, где спят звери, Не звенит ли там, где тише, — свирель пана? Где-то близко трепетала — душа леса. Ветер хвои не колышет — свирель пана? Я ли мертвая стою, или пан умер? Расскажи мне, как услышать — свирель пана. 1915

«Видал ли ты эбеновые дуги…»

«Видал ли ты эбеновые дуги Под сенью тяжких кованых волос?» «Запомнил трепетный, точеный нос, Уста алее роз на дальнем юге?» «Раскаты чуял заглушенных гроз?» «Ее озерные покои, други, Держали вас, как в заповедном круге?» — Так за вопросом сыплется вопрос. Художники, толпясь вокруг любовно И соревнуясь в пышности речей, Все выше строят деве мавзолей. Она ж, в своих богатствах невиновна, Стоит, спокойно душу затая, Средь брызг и воль земного бытия. 1915 Судак

СОНЕТ («Был поздний час, и веяла прохлада…»)

Посв. Людвигу Квятковскому

Был поздний час, и веяла прохлада, Когда переступил он наш порог. В тяжелом пламени немого взгляда Зрел неуклонный непонятный рок. В душе его мы чуяли преграду, Он среди всех казался одинок. Хотелось знать, где боль и где отрада, В какой борьбе он духом изнемог. Шли дни, — и все, что было в сердце сжато Средь творчества и дружеских бесед, Исторглось песнями и стало свято, С судьбы был снят мучительный запрет. Пришел к нам бранник темн<ый> и винов<ный> — Ушел свободный жертвенный < …> Сентябрь 1915

«Ты

мне сказал, что любишь мало…»

Ты мне сказал, что любишь мало, Что страсть упала, И ум ленив, и скуден дух. Но речь твоя не испугала. Давно я знала, Что я должна любить за двух. Пребудь в дремоте невзмутненной, Смотри, как мимо Печаль и радость летят, — Я понесу одна, незримо, Неутомимо, Любви таинственный обряд. 1915

«Пока позволено мне быть невинной…»

Пока позволено мне быть невинной, Приемлю все без думы и борьбы, Не испытую дерзостью судьбы, И бережется посох мой пустынный И дух полынный. В душе уснули строгие обеты, И клады скорби, и кристаллы слез, Не слышу моря стихшего угроз, Лучами солнца вечного пригрета, Играю где-то. А всколыхнется бездна роковая, Прихлынет горькая к ногам волна, Я вспомню все, покорна и верна, И понесу печаль земли, играя, К воротам рая. 1915 Канашово

«Рифма, легкая подруга…»

Рифма, легкая подруга, Постучись ко мне в окошко, Погости со мной немножко, Чтоб забыть нам злого друга. Как зеленый глаз сверкнет, Как щекочет тонкий волос, Чаровничий шепчет голос, Лаской душу прожигает Едче смертного недуга. Рифма, легкая подруга, Все припомним, забывая. Похороним, окликая. Октябрь <1916>

КАНЦОНА

Он первый подал знак. Еще дразня, Томились мы надеждой и безводьем И уз не разрывали. А он покинул нас, и мы узнали, Что он ушел вперед на богомолье, Где тьма растет, безумствует земля, И жить, как жили мы, уже нельзя. Не дни ль Суда настали? Зачем цветы увяли, Куда ведет горючая стезя? Но, скованный дремотой, Упорно медлил дух и ждал чего-то. Какие путы держат в жизни нас? Как нам оставить то, что было мило, Развеять сны былого? <1916>

СТИХОТВОРЕНИЯ 1918–1925 ГОДОВ

К СУДАКУ

Ах ты знойная, холодная Страна! Не дано мне быть свободной Никогда! Пораскинулась пустыней Среди гор. Поразвесила свой синий Ты шатер. Тщетны дальние призывы — Не дойти! Всюду скаты и обрывы На пути. И все так же зной упорен — Сушь да синь. Под ногами цепкий терен Да полынь. Как бежать, твой дух суровый Умоля? Полюбить твои оковы, Мать земля! 1918 Судак