Из круга женского: Стихотворения, эссе

Герцык Аделаида Казимировна

«И пошли они по разным дорогам…»

В.Г.

И пошли они по разным дорогам. Навек одни. Под горой, в селеньи убогом Зажглись огни. Расстилается тайной лиловой Вечерний путь. Впереди — равнина, и снова Туман да муть. Все дороги, верно, сойдутся В граде святом. В одиночку люди плетутся, Редко — вдвоем. Где скорей? По вешнему лугу Иль тьмой лесной?.. Поклонились в землю друг другу: — Бог с тобой! И пошли. В селеньи убогом Чуть брезжит свет. Все ль пути равны перед Богом Или нет? 8

февраля 1910 Канашово

«О, не дай погаснуть…»

О, не дай погаснуть Тому, что зажглось! Что зажглось — дыханьем Прожги насквозь! Среди снега в поле Стою и молю; Обливает месяц Печаль мою. Засвети, о Боже, Светильник в ночи, Растопи под снегом Мои ключи! О, как страшно сердцу Играть и гадать, Как боится сердце Мольбы слагать! Я стою средь поля, Боюсь вздохнуть. Обливает месяц Пустынный путь. 14 февраля 1910 Канашово

«Над миром тайна и в сердце тайна…»

Над миром тайна и в сердце тайна, А здесь — пустынный и мглистый сон. Все в мире просто, необычайно; И бледный месяц, и горный склон. В тиши вечерней все стало чудом, Но только чудо и хочет быть, И сердце, ставши немым сосудом, Проносит влагу, боясь пролить. Рдяные крылья во тьме повисли, Я знаю меньше, чем знала встарь. Над миром тайна и тайна в мысли, А между ними — земной алтарь. Сентябрь 1910 Судак

«Я не знаю, так ли оно приближается?..»

Я не знаю, так ли оно приближается? Такой ли шорох его одежды? Что мне овеяло сонные вежды? Что в тишине благое свершается? Я не знаю, муки нужны ли крестные, Чтоб семя к жизни прозябло новой? Может ли сердце проснуться без зова, В солнечной выси греясь, безвестное? Заблудиться в мире среди бездорожия И встретить счастье в пути случайно, Можно ль? Нет ли? Там многое — тайна, Как распознать веления Божии? Все стоять бы и ждать, покуда узнается, Стоять и ждать, — не прошло бы мимо, Мнится мне, чудо проходит незримо… Так ли, не так ли оно приближается? Ноябрь 1910 Москва

«Все идем на пир единый…»

Все идем на пир единый, Лентой вьется путь змеиный, Но когда мы в сборный дом Все придем — Всем ли будет место? Я, как нищая, без роду, Стану трепетно у входа, Вмиг припомню все до дна, — Как бедна, Как скудна любовью. Я пришла сюда без зова, За меня кто молвит слово? Скажет, что и я Христова? Что и в тьме моей зажжен Звездный сон, Сон еще незримый? Словно белые виденья, Всюду двигаются тени, Ждут и знают, как принять Благодать — Все ли, все любимы? Сердце дрогнет от надежды… Я возьмусь за край одежды Той, что ближе… Светлый миг… Стерт мой лик, Речь неуловима. Стану я на всех похожей, Вся предамся воле Божьей. И когда все в круг войдут — Нарекут Новое мне имя. Зима 1910 Москва

«Как сделать, чтоб жить совсем как в будни…»

Как сделать, чтоб жить, совсем как в будни, Все погасив ввечеру? Стыдно душе усталой и скудной Делать из жизни игру. Кто ходит за мной, всегда на страже, Всюду готовя пиры? В пустыне безлюдной сучья вяжет И распаляет костры? Хочу

помолиться тише, строже, Слезы и скорбь затая, А скорбь уже стелет мягкое ложе И колыбелит меня. Пусть каждое слово будет честно, Честно, как праведный суд, А все они ярки, все телесны, Вечно лукавят и лгут. Как страшно, что нет нигде простого, Всюду таится игра. Мне нужно, нужно прожить сурово Последнюю ночь до утра. Декабрь 1910 Москва

«Моя осень с листьями пестрыми…»

Моя осень с листьями пестрыми Завершит без меня свой круг. Уж не выйду за руку с сестрами На вечерний, грустящий луг. Без меня облетят багряные, Мне последних цветов не жаль. Не в них теперь необманная Одинокость моя и печаль. Я пойду и сяду, покорная, На развилии трех дорог, Буду мига ждать чудотворного И глядеть в огневой восток. Проплывет ли весть колокольная, Разольется ль в мире свет, — Те, кто знают, все богомольные, Что содеют ему в ответ? Не спрошу, где путь к сокровенному, Пусть проходят, неся свой рок. Я одна останусь блаженная На развилии трех дорог… Декабрь 1910 Москва

«Не всегда будет имя все то же…»

Не всегда будет имя все то же — Мне другое дадут потом. Полнозвучней, сильнее, строже Начертается путь мой в нем. Оно будет в руке, как лампада. Я увижу, где тьма и где свет, И куда мне пойти теперь надо, И простили ль меня, или нет. Мы — слепые, живем, забывая, Только слышим и кличем звук, Наше имя, во тьме погасая, Замыкается в мертвый круг. И в названьи своем, как в темнице, Мы недвижно, уныло ждем… Трудно двери во тьме отвориться, И безвыходен старый дом. Я забыла. Теперь не забуду, Кто мне светоч опять зажжет; Я доверюсь ему, как чуду, И пусть имя меня ведет. Декабрь 1910 Москва

ДВЕ ВО МНЕ

Две их. Живут неразлучно, Только меж ними разлад. Любит одна свой беззвучный, Мертвый, осенний сад. Там все мечты засыпают, Взоры скользят, не узнав, Слабые руки роняют Стебли цветущих трав. Солнце ль погасло так рано? Бог ли во мне так велик? — Любит другая обманы, Жадный, текущий миг. Сердце в ней бьется тревогой: Сколько тропинок в пути! Хочется радостей много, Только — их где найти? «Лучше друг с другом расстаться! Нет мне покоя с тобой!» «Смерть и забвение снятся Под золотою листвой!» Вечер наступит унылый, Грустной вернется она. «Как ты меня отпустила?» «Это твоя вина!» Вновь разойдутся и снова, Снова влечет их назад. Но иногда они вместе Спустятся в тихий сад. Сядут под трепетной сенью, В светлый глядят водоем, И в голубом отраженьи Им хорошо вдвоем. Январь 1911 Москва

«Это ничего, что он тебе далекий…»

Это ничего, что он тебе далекий, Можно и к далекому горестно прильнуть В сумерках безгласных, можно и с далеким, Осенясь молитвой, проходить свой путь. Это ничего, что он тебя не любит, — За вино небесное плата не нужна. Все мы к небу чаши жадно простираем, А твоя — хрустальная — доверху полна. Про тебя он многое так и не узнает, Ты ему неясная, но благая весть. Позабыв сомнения, в тихом отдалении Совершай служение. В этом все и есть. Февраль 1911 Москва