Из мещан

Раймунд Голо

Успокоившись немного, полковник придал удобное положение ногам и проговорил, обращаясь к барону:

– Ты видел Блендорфа? Что он поделывает?

– Ты в своем уме? – всплеснул руками Рихард.

– А что? – недоуменно спросил фон Герштейн.

– Ты спрашиваешь, не видел ли я Блендорфа?… Да сохрани меня Бог от этого! – с комическим испугом произнес он.

Полковник продолжал удивленно хлопать глазами и Рихард сказал:

– С пустым желудком да еще выслушивать пустые разговоры – благодарю покорно!

А вот Геллига я не только видел, но и с удовольствием говорил с ним!

Полковник иронически хмыкнул.

– Вот что значит привычка-то! – протянул он, пожав плечами. – И в этом Браатце до сих пор жив еще сельский хозяин!… Привык начинать день со слугами и управляющим!

– Разве это плохо, по-твоему? – спросил барон Рихард.

Полковник ничего ему не ответил, а обратился к Полине, говоря:

– Дай мне, пожалуйста, флакон с одеколоном!… Мне что-то не по себе!

– Тебе просто нездоровится, милый папа, – озабоченно сказала Полина.

– Иди и ложись в постель! – прибавил Рихард.

– Нет, это совершенно лишнее! – протестовал полковник.

– В самом деле, папа, ложись в постель, – стала просить Полина, – а я пошлю Франца за доктором!

– Франца я послал в город по очень важному делу, – ответил полковник, – и он вернется не раньше 12-ти часов.

– Но тогда выпей липового цвета, что будет не хуже доктора! – заметил барон. – От души советую тебе лечь в постель и пропотеть, зачем рисковать здоровьем!

Полковник призадумался, потом озабоченно сказал:

– Мне и в самом деле нездоровится, и я бы с удовольствием лег в постель, но моя жена тогда всполошится!

– Не беспокойся об этом! – уверил его барон. – Она не всполошится! – иронически прибавил он.

– Но жена захочет сидеть около меня, а это будет несправедливо!

– Вот как?! Почему же несправедливо?

– Да зачем же лишать ее обычных развлечений ради моего каприза?

– Ты полагаешь, что нездоровье – каприз?

– Ну, так или иначе, я не желаю причинять жене беспокойство! Да, я придумал вот что: вели сказать ей, что я уехал прокатиться верхом! Тогда другое дело!

Сделав несколько шагов, он прибавил:

– Скажите ей, что я не хотел ей мешать, поэтому и уехал, не заходя к ней.

Барон не утерпел, чтобы не пошутить над полковником.

– А мне, папа, ты позволишь ухаживать за тобой? – спросила Полина. – Ведь Франца-то нет твоего?

– Сохрани тебя Бог! – возразил отец. – Чего ты только не придумаешь!… Нет, уж если ты хочешь, чтобы я в самом деле лег в постель и напился липового цвета, то я требую, чтобы ты и Браатц постарались развлечь Сусанну так, чтобы она и подозревать не могла о моем присутствии в доме!… Лучше всего прикажите заложить лошадей и поезжайте куда-нибудь! Наконец, делайте, что хотите: ее, во что бы то ни стало, занимайте!

– Нелегкую обязанность налагаешь

ты на нас! – воскликнул барон, качая головой. – Хорошо, я предложу твоей жене рыбную ловлю, но только смотри, Герштейн, сейчас иди и ложись в постель.

Полковник скорчил гримасу.

– Непременно!

– В общем, договоримся так: ты пробудешь в постели 5-6 часов! Словом, до тех пор, пока я не найду нужным шепнуть твоей жене – в шутку, разумеется, – что ты был на свидании.

Полковник просиял, и лицо его оживилось.

Его всегда приводило в восторг, если жена его, случалось, ревновала или, по крайней мере, делала вид, что ревнует.

– Но теперь Сусанна еще спит! – сказал полковник, медленно и со стоном поднимаясь с кресла.

– Так и сказать, что ускакал? – спросил барон усмехнувшись.

Но фон Герштейн не заметил подшучивания.

– Ну да, так и скажите! Ускакал, не простившись, потому, что не хотел мешать!

Барон Рихард пошел проводить его до его комнаты, а Полина спустилась к ключнице и велела ей заварить лекарственного чаю.

Когда все было готово, она передала чашку с липовым отваром барону.

– Пожалуйста, дядюшка, отнеси это папе и пусть он при тебе все выпьет! – попросила она.

4.

Вместо того чтобы вернуться к себе, в уединенную комнату, Полина пошла в парк.

Она не опасалась, что встретит Геллига! В это время он бывал так занят, что о прогулке в парке и помышлять не мог.

К тому же, Полина успокаивала себя тем, что управляющий сегодня так рано встал, сразу взявшись за исполнение своих обязанностей, что вряд ли может нуждаться в движении на открытом воздухе.

Каково же было ее изумление и испуг, когда на повороте с одной дорожки на другую она очутилась лицом к лицу перед Геллигом в парке.

Впечатление этой встречи было до того неожиданно и внезапно, что молодая девушка вскрикнула и остановилась, как вкопанная.

В голове ее блеснуло предположение, что молодой человек ожидал ее здесь.

И эта странная встреча, хотя и состоявшаяся для нее неожиданно, представилась ей оскорбительной для ее самолюбия, как следствие ее вчерашнего поспешного увлечения.

Эта мысль тотчас же пробудила в Полине ее обычную гордость и холодную рассудительность, свойственную ей.

Она хотела окинуть спокойным взором лицо Геллига, но вынуждена была тотчас же опустить свои глаза под впечатлением сильного взгляда его глубоких глаз, покоившихся на ней с ясным восторгом…

Было время – и так еще недавно – когда Геллиг не обращал на Полину никакого внимания, относясь к ней с полным равнодушием и беспредельной холодностью.

О, как стремилась она тогда увидеть в его глазах хотя бы самый слабый проблеск участия!… И что же теперь?