Из мещан
Шрифт:
И Гедвига поспешила под тень цветущей липы, разливавшей в воздухе свой аромат… Молодая девушка читала мелко исписанные листки, повествовавшие ей историю молодого, любящего и верящего сердца.
Гедвига быстро перелистывала листок за листком, и теплые слезы скатывались по ее щекам на пожелтевшую от времени бумагу.
Сколько любви, верности и разочарования было в этих простых, безыскусственных словах!… Они рассказывали о короткой весне молодого, доверчивого сердца, о том, как солгало колечко, висевшее на узкой голубой ленточке, вместо закладки в книге.
Глубоко задумалась молодая девушка, взяла в руку колечко и прочла выгравированные на нем буквы…
Она знала их значение и подумала о том, чье имя они изображали…
Гедвига закрыла свои влажные глаза рукой от обливавшего ее, сквозь листву, солнечного света, и задумалась.
Вдруг чья-то теплая рука нежно подняла ее опущенную голову, и чей-то голос, полный участия, спросил ее:
– Гедвига, о чем вы плачете?
– Ах, барон, как вы меня испугали! – пробормотала молодая девушка.
Он взглянул на нее, затем на книгу и грустно сказал:
– Появление друга в печальные минуты разве не желательно?
– Я не знала, что вы – друг мне! – наивно заметила она. – Вы никогда не говорили мне о дружбе.
Он улыбнулся.
– Да, я просил большего, – согласился он, – но и другом вашим я тоже хотел бы быть.
– Дружба, говорят, долговечнее любви, и не влечет за собой ненависти, – сказала Гедвига и с очаровательной доверчивостью протянула руку Альфреду, – и я желала бы быть вашим другом!
– Но не больше? – спросил он, восторженно глядя на прелестное личико.
Сердце молодой девушки сильно забилось, но она молчала.
– Гедвига, разве вы не хотите, чтобы я для вас был больше, чем другом? – продолжал он, беря ее за руку.
Молодая девушка не спускала глаз с раскрытого дневника матери, следя за медленным покачиванием висевшего у него кольца, казалось, нашептывающего ей: „нет!“
– Гедвига, разве вы не верите, что моя любовь может защитить вас от многого, что мое горячее, верное сердце оценит вас?… – пылко произнес Альфред, привлекая девушку в свои объятия.
Слова матери, только что прочитанные ею, еще звучали в ее ушах… Колечко также продолжало покачиваться, как бы силясь шепнуть ей в последний раз свое: „нет“.
Но все это вскоре исчезло из сознания девушки, заволоклось туманом…
Кто в силе устоять против влечения сердца?!
Гедвига опустила свою головку, увенчанную кудрями на грудь, избранную ей защитой и убежищем на всю жизнь, и с чисто-детской наивностью и покорностью, составлявшими основную черту ее характера, произнесла свой обет…
Когда прошли первые минуты сильного душевного волнения, Альфред спросил:
– О чем же плакала сегодня моя Гедвига? Что так сильно огорчило ее?
– Это было не мое горе, – ответила она. Я плакала о страданиях матери, которые ее заставила перенести любовь отца моего… Ах, сколько выстрадала она, прежде чем сошла в могилу… И как она беспокоилась, что ее ребенку придется, быть может, испытать те же разочарования, что выпали ей на долю!
– О,
Гедвига ни словом не прерывала Альфреда. И он продолжал:
– Я не могу обойтись без благословения моей матери: я привык не столько к тому, что бы она была довольна мною, сколько к спокойствию моей совести! И мать, в крайнем случае, может помешать моей женитьбе, но никогда моей любви, сердце мое останется верным моей невесте так же, как послушание принадлежит матери!
Сиявшее счастьем личико Гедвиги омрачилось: ей вспомнились такие же фразы из дневника матери, произнесенные любимым ей человеком, и оказавшиеся только фразами!
Гедвига не высказала, своих сомнений, но чуткое сердце Альфреда инстинктом угадало их в ее молчании.
– Неужели я не внушаю доверия в мои чувства и слова? – с грустью спросил он. – Или я должен нести ответственность за того, кто заставил страдать вашу мать? Но разве тень минувшего могущественнее света настоящего? Нет, позвольте мне заставить ваше юное сердечко верить людям! Обещайте мне, что никакой червь сомнения не будет подтачивать распускающийся цветок нашей любви!
Снова притянув молодую девушку к себе, Альфред пылко произнес:
– Гедвига, скажите, что вы хотите принадлежать мне со всем горем и счастьем, которое дарит нам наша любовь, что вы будете ежеминутно думать обо мне, и что нас никто не разлучит!
Молодая девушка тихо склонилась к нему и еле слышно прошептала:
– Этот час мне будет памятен!… Вера моя тверда и Бог не допустит, чтобы я обманулась!… Кольцо это, – прибавила она, отвязывая от ленточки кольцо, – говорило также о верности, но она была поругана! Вид его вызывал горькие слезы, но вы должны восстановить его честь!
Барон взял колечко и торжественно надел на ее палец.
– Моя невеста! – растроганным голосом прошептал он. – О, если бы ты знала, как я счастлив!
Вдруг вблизи раздались явственные аккорды Берклея, одного из пансионеров:
„Песнь моя летит с мольбою тихо в час ночной…“
Влюбленнее вскочили.
– Я не желал бы сейчас ни с кем встречаться! – прошептал Альфред. – Человек, не избалованный счастьем, как я, должен сначала опомниться наедине, прежде чем столкнуться с посторонними! К тому же, мне необходимо объясниться с Полиной, и я сейчас спущусь через этот холм в поле. Будет ли дядя Рихард моим союзником или противником – не знаю, но я все же обращусь к нему с просьбой походатайствовать перед матерью!