Из одного котелка
Шрифт:
На освобожденной части страны реализовались идеи июльского Манифеста, которые из руин и пепелищ должен был возродить к жизни нашу родину — народную Польшу. Благодаря этому историческому документу после вековой несправедливости наш народ наконец брал власть в свои руки и осуществлял идеи, за которые дорого заплатил в застенках тюрем, в концлагерях Березе-Картузской, Майданеке и Освенциме, фронтовыми боями и партизанской борьбой. Народ брал власть в свои руки.
Благодаря победам войск Красной Армии Польша возвращалась к жизни. Наконец пришло время для осуществления чаяний многих польских поколений. Там, за нами, возрождалась новая свободная жизнь. Но здесь, перед нами?..
— Огонь!
— Огонь! — повторял я, обливаясь потом.
Бой был жестоким.
Как всегда, Соня была с нами. Была там, где больше всего в ней нуждались. Бегала без пилотки, а распущенные пушистые волосы поблескивали в лучах солнца. Она бегала от одного орудийного расчета к другому, между огневыми позициями, чтобы перевязать раненых, смочить водой их губы.
Она была единственной женщиной среди нас в этом настоящем аду. Она помогала раненым, шептала обессилевшим слова ободрения и спешила к другим, к тем, кто ее ждал. А когда уже стихла канонада, взорвался один из последних вражеских снарядов. Санитарка Соня осела на дрожащую бещадскую землю…
Я нес ее в долину, только бы подальше от утихающего шума этого боя и радости по поводу одержанной очередной победы. С головы ее капельки крови падали на польскую землю.
«Польские Бещады! Как здесь прекрасно!.. Знаешь, Стах, мне здесь очень нравится…» — проносились в голове обрывки фраз Сони, которые совсем недавно я слышал из ее уст.
«Возвратимся сюда после окончания войны?»
«Не знаю, может, и осталась бы, если бы кто-нибудь приголубил сироту…»
«Встретят тебя здесь, как дочь…»
«Домой не к кому возвращаться, все мои близкие… Но я буду тосковать по широкому Днепру, по развесистым ивам…»
Нес я ее, прижимая к груди. Как хотелось услышать хоть слово из ее уст! Но она молчала.
Темные глаза Сопи туманились, а бледные губы были сомкнуты. Она не сказала ни слова, не пожаловалась. Может, потому, что вокруг затихал шум боя и наступали тишина и спокойствие, о которых она так мечтала.
Я нес ее по откосу холма, в долину, где суетились врачи санбата и… похоронная команда. Я нес ее по опаленной траве среди посеченных снарядами кустов. Из-за одного из них выглядывал уцелевший цветок. Я сорвал его и положил на ее губы.
Я нес русскую девушку — боевого товарища — по моей родной земле, чтобы там, в долине, оставить навсегда.
И этот удар врагу не удался. А что было потом?..
«Одновременно развивалось начавшееся 9 сентября наступление… 1-й гвардейской армии, которой командовал генерал-полковник А. А. Гречко… В ожесточенных боях, длившихся шесть суток, войска 1-й гвардейской армии овладели несколькими населенными пунктами и продвинулись к юго-западу на 10–15 километров. Вечером 14 сентября они вели бои на линии Букувско — Гочев» [62] .
62
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945, т. 4, стр. 322.
В 30 километрах южнее этой линии проходила польско-чехословацкая граница.
Близился конец рабству бещадской земли.
Я порой возвращаюсь туда, любуюсь бещадскими холмами, обширными горными лугами, высокими лесами, а в памяти встают события отдаленные, по всегда близкие сердцу. Тогда я закрываю глаза и опять вижу товарищей по оружию, и те
И, как в тумане, расплываются те никогда не забываемые два месяца: сентябрь 1939 года и сентябрь 1944 года. Расплываются они и исчезают среди лесных и полевых цветов и редких уже колосьев, тянущихся к солнцу, орошаемых сейчас только, к счастью, дождем.
Там царит спокойствие. И только ветер напевает в листве деревьев свою непрерывную тайную песнь, несет аромат травы и сена, лесной смолы, запах цветов…
ПОСЛЕСЛОВИЕ
8 сентября войска 38-й армии 1-го Украинского фронта нанесли главный удар по противнику в общем направлении на Дуклю и Прешов. Чтобы облегчить выполнение поставленной перед ней задачи, днем позже из района Бещадских гор в направлении на Команьчу начала наступление соседняя 1-я гвардейская армия 4-го Украинского фронта. Целью этих операций были овладение карпатскими перевалами, и прежде всего Дуклинским, и оказание поддержки словацкому восстанию.
Развернулись упорные бои. Немцы бросали в бой все новые и новые части. Однако те смогли лишь задержать, но не остановили наступления войск Красной Армии. За Карпатскими горами избавления от гитлеровской неволи ждали народы братской Чехословакии.
Вместе с советскими частями в этих сражениях принял участие 1-й Чехословацкий армейский корпус под командованием генерала Людвика Свободы. Совместными усилиями советского 4-го танкового корпуса и танкового батальона 1-го Чехословацкого армейского корпуса 20 сентября была взята Дукля — важный опорный пункт противника, открывавший дорогу на словацкую землю. Шестого октября чехословацкие войска овладели Дуклинским перевалом.
Бои за Карпаты длились до 18 октября. А в это время состоялись незабываемые встречи советских солдат с населением Чехословакии, которое с такой надеждой ждало прихода Красной Армии. Эти встречи вылились в подлинные торжества, проникнутые сердечной теплотой и благодарностью к уставшим от боев советским солдатам. Ярмо фашистской неволи было невыносимо тяжелым и на этой земле. И этот народ оккупанты намеревались превратить в своих рабов. Они вывозили на принудительные работы в Германию, бросали в тюрьмы и концентрационные лагеря, расстреливали и вешали всех тех, кто отказывался повиноваться, а их дома предавали огню. Народ Чехословакии испытал на себе, что такое фашизм, поэтому он радовался теперь свободе, помогал Красной Армии. Многие мужчины добровольно вступали в ряды Чехословацкого корпуса. Все знали, что захват советскими войсками и сражающимся бок о бок с ними Чехословацким корпусом Главного Карпатского хребта является лишь первым этапом на пути к освобождению всей страны. Ждали и готовились к новым боям.
Лично мне не довелось принять в них участия. Я был откомандирован в запасной полк. Оттуда вместе с группой сержантов меня направили на учебу на курсы младших лейтенантов в город Славуту, под Киев.
Однако мне не суждено было стать офицером Красной Армии. Вскоре в Житомире открылись курсы подготовки офицеров Войска Польского. С грустью распрощался я с советской гимнастеркой сержанта артиллерии и маленькой красной звездочкой на пилотке и надел польскую форму, которую носил два года и в которой сражался с гитлеровцами в сентябре 1939 года. Быстро пролетели несколько месяцев учебы в офицерской школе Войска Польского. И наконец, к моей огромной радости, сбылась заветная мечта деревенского паренька. В 1945 году я уже носил мундир польского офицера. Это было для меня не только честью, но и налагало серьезные обязанности.