Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта
Шрифт:
Чтобы выдержать экзамен на аттестат зрелости, вы вынуждены пользоваться в частном порядке в течение двух лет уроками, советами и указаниями педагога из любого парижского лицея (средней школы). По некоторым соображениям, о которых будет сказано ниже, вы будете платить ему за эти уроки упятерённый или удесятерённый гонорар.
После получения степени бакалавра вы поступаете в университет на третий курс медицинского факультета (ваш русский диплом врача даёт право на зачёт первых двух курсов). В течение последующих трёх лет вы на положении студента должны посещать лекции и практические занятия, предусмотренные программами. На работу, связанную с добыванием хлеба
Нужно ли говорить, что среди массы бедствующих русских парижских врачей этими средствами обладали лишь единицы?
Достаточно сказать, что из 400 с лишним врачей, состоявших членами Общества русских врачей имени Мечникова, на этот шаг отважилось только 14 или 16. Удивительную картину представляла подготовка к bachot и студенческие занятия 50- или 60-летних «студентов», имевших дипломы российских медицинских факультетов, 30 или 40 лет врачебного стажа и звание доктора медицины, профессора университета или Петербургской военно-медицинской академии.
«Провалов» у этих седовласых экзаменующихся при сдаче ими bachot никогда не бывало. На это имелась очень веская причина.
Все педагоги средних учебных заведений города Парижа объединены в профессиональный союз. Один из этих педагогов, приглашённый частным образом, является вашим «репетитором». Вы платите такой гонорар, какой в обычных условиях ему и не снится. За два года занятий с вами его кошелек пополнится несколькими тысячами франков. Против вашей фамилии в правлении союза в списке будущих бакалавров, пришедших на экзаменационную сессию «со стороны», делается отметка. Как же её не сделать, если вы облагодетельствовали одного из членов союза, а принцип союза — «один за всех, все за одного»?
Накануне экзамена фамилии ваших экзаменаторов уже известны правлению союза. Им даются соответствующие указания. Остальное ясно: «провала» у вас не будет…
Иначе дело обстоит со сдачей государственных экзаменов. Тут ваши экзаменаторы — профессора и крупные учёные с именами, подчас известными всему миру. Никого они не репетируют и никаких гонораров с экзаменующихся не получают. Они — люди влиятельные, независимые и богатые. В профсоюзах не состоят и поблажек делать вам не собираются.
Но… большинство из них принадлежит к масонской организации. Большинство экзаменующихся — тоже. Иначе они на старости лет и не взялись бы за учение. Экзаменующийся «брат-масон» адресуется накануне экзамена к «досточтимому» своей ложи. Рычаги масонской солидарности немедленно приводятся в движение. «Досточтимые» звонят друг другу по телефону, пишут письма, подписываясь своей фамилией, коей предшествуют расположенные треугольником три точки. «Брат-масон», у которого вы завтра будете экзаменоваться, делает в своей записной книжке отметку. Ослушаться «досточтимого» он не может: масонство строго карает «братьев», вышедших из повиновения. Этого достаточно. Если вы масон, то за исход экзамена можно не бояться — провала не будет.
Но не все профессора, как и не все экзаменующиеся, масоны. Поэтому иной раз дело проходит не столь гладко. Бывали и провалы… 60-летний бывший профессор медицинского факультета Ростовского-на-Дону университета и бывший ассистент знаменитого русского невропатолога и психиатра Бехтерева К.С. Агаджанян вытягивает на экзамене по неврологии билет «Поражения центральной нервной системы при сахарном диабете» — тема более чем хорошо ему известная: ведь именно она и была в своё время предметом его докторской диссертации.
Профессор-француз
— Вы ничего не знаете.
Оценка — «единица». Сорван не только экзамен по неврологии, но и все остальные: таковы французские университетские правила. Следующая сессия будет через несколько месяцев.
Вторичное в течение жизни изучение в 50-летнем возрасте синусов и тангенсов, бинома Ньютона и таблицы логарифмов, пунических войн и состояния государственных финансов при Людовике XIV, экономической географии Бразилии или Японии и многого другого не могло не отразиться на здоровье великовозрастных «студентов»: время от времени члены Общества русских врачей имени Мечникова провожали в последний путь на кладбище одного за другим тех смельчаков, которые отважились на погоню за французским дипломом. Большинство из них, не выдержав перенапряжения нервной и сердечно-сосудистой системы, связанного со вторичной в их жизни сдачей школьных и университетских экзаменов, умерли через один-два года после достижения поставленной ими цели.
Некоторую «отдушину» для русских врачей представляла служба в колониях Западной и Экваториальной Африки.
Законы метрополии распространяются и на колонии. И там врач, не имеющий французского диплома, не может заниматься врачебной деятельностью. Но врачи в колониях до зарезу нужны: французские врачи дальше столицы той или иной колонии или окружного центра не ехали. На плантациях, рудниках и разработках тропического леса не было ни одного врача. А тут свалились с неба несколько сот безработных врачей из далёкой России. Молва о них идёт хорошая. Надо их использовать. Надо найти выход из положения.
Выход быстро находят: провести их формально в качестве hygieniste adjoint [12] , платить им пониженное жалованье, а фактически использовать как врачей на отдалённых участках, затерянных в глуши тропических лесов.
В 1925–1926 годах в этом направлении были сделаны первые шаги. Несколько русских врачей уехали под экватор и тропики. Опыт оказался удачным. Губернатор Французской Западной Африки письменно рапортовал министру колоний, что русские врачи зарекомендовали себя с самой лучшей стороны: они, по его словам, отличаются изумительной работоспособностью, добросовестностью, рвением и обладают широкими знаниями и большим опытом. Свой рапорт он закончил крылатой фразой, быстро облетевшей русские парижские медицинские круги: «За десять французских врачей на подведомственной мне территории я не отдам даже и одного русского врача».
12
Трудно переводимый на русский язык термин — нечто вроде помощника санитарного врача.
После этого двери колониальной службы широко распахнулись для зарубежных врачей. По сведениям Общества русских врачей имени Мечникова, игравшего в поступлении на эту службу роль посредника между врачами-эмигрантами и министерством колоний, через Французскую Западную и Экваториальную Африку за 1925–1940 годы прошло около сотни русских врачей. Специфические и исключительно тяжёлые для европейца климатические условия службы под тропиками не позволили увеличить это число. Для многих из этих «африканцев» Африка оказалась могилой. Но большинство выжило и полюбило Черный континент самой нежной любовью.