Из рода Свирх. Дикарка

Уайт Кирра

Он опустился на пол, обхватил мои ноги и прижался щекой к коленям.

— Каждую ночь вижу, как мы живём в Будре, — мечтательно заговорил он. — Чувствую жар кузни, едковатый запах калёного металла. Открываю глаза, а тут всё это... Мне плохо и душно в Лесу!

— Но почему ты хочешь поехать именно в Будру? — тихо спросила я. — В империи Дирош тоже есть ору...

— Нет! — гневно перебил Фееб. — Дирош помойка, населённая неудачниками и рабами.

Он стал с жаром целовать мои колени и бёдра, шепча:

— Прошу, Маара, поговори с отцом! Он

тебя балует, прислушивается. Нет ничего страшного в том, что кто-то из рода Свирх найдёт своё место в империи Тарганен. Это не предательство!

— Хорошо, поговорю, — сдалась я.

И в тот же день поговорила. Однако отец, который на самом деле часто шёл мне уступки, оказался непреклонен.

— Только не в империю Тарганен, — отрезал он. — Никто из рода Свирх не станет отдавать им свой труд.

— Но отец! Мы же ездим в Будру за оружием и...

— Не сравнивай. Торговля — это совсем другое. В неё не вкладывается душа, — его глаза гневно сверкнули. Помолчав, он добавил: — Знаешь, мне кажется, духи ошиблись, признав Фееба твоим кохаи. Может, спросить их ещё раз?

Я поняла, что разговор сворачивает совсем не туда и поспешила его закончить.

А вскоре отца не стало.

Фееб больше не заводил со мной разговоров о Будре, но мне передали, что он отпрашивался также у нового Главы рода. Тот оказался не так резок, как мой отец, и разговаривал дружелюбно. Но тоже отказал.

«Ты хороший охотник и нужен племени, — сказал Глава. — В Будре ты станешь оружейником, каких тысячи. Кто будет тебя там знать? Кто запомнит? А здесь тебя никто не заменит».

Фееб психанул ещё сильнее, чем после разговора с моим отцом. Наверняка надеялся, что уж этого Главу рода получится уговорить. Помню, как он пришёл ко мне. Никогда прежде я таким его не видела: в глазах отчаяние, рот злобно оскален. Мне даже показалось, он что-нибудь с собой сделает. Пусть не станет оружейником, но и в селении не останется. Я успокаивала его разговорами и любовью, незаметно подсыпала порошок сон-травы в брагу, которую он пил. Сон-трава не подвела: Фееб стал постепенно успокаиваться, а потом вовсе уронил голову на руки и захрапел. Только стул перед этим успел разбить об стену. Ну да стул — не голова, уже починили. После того Фееб впал в мрачную тоску, перестал ходить на дружеские попойки. Да и с охоты всё чаще возвращался с пустыми руками. Старики качали головами и крутили седые усы.

«Эх, пропадёт парень», — вздыхали одни.

«Перебесится и успокоится», — возражали другие.

Фееб в самом деле со временем успокоился, и я думала, что он оставил мысли о переселении. И вот опять!

— Фееб, мы ведь уже всё решили! — раздражённо бросила я, натянула рукава халата, плотно запахнула его и хотела встать, но кохаи удержал меня за плечи.

— Маара, послушай, теперь все иначе, — сказал он. — Посмотри, что у меня есть... Что у нас есть!

Отпустив меня, он достал из-за пазухи холщовый, туго набитый мешочек. Торопливо, вспотевшими пальцами развязал тесёмку, и я едва успела подставить ладонь: из мешочка

высыпались несколько блестящих жёлтых монет. Я в испуге перевернула ладонь, и монеты упали на шкуры.

— Откуда они у тебя? — шёпотом спросила я, всматриваясь в лицо Фееба.

— Заработал, — сказал он, недовольно собрал монеты, сунул обратно в мешочек, затянул тесёмку и спрятал за пазуху.

— Где ты мог столько заработать? Ты... — я запнулась, потом через силу договорила: — Кого-то ограбил?

— Почему сразу ограбил? — вновь окрысился Фееб. — Просто оказался кое-кому очень полезен.

— Кому?! В чём?!

— Не важно. И, знаешь, другая бы на твоём месте просто порадовалась и стала собираться в дорогу. А ты всё чем-то недовольна.

Я в растерянности молчала. Фееб сегодня был не похож сам на себя. В нём появилось что-то опасное и злобно-весёлое. И нравилось оно мне ещё меньше, чем прежнее отчаяние. Будь я зверем, уже вздыбила бы шерсть на загривке.

— Как ты не понимаешь: тебе нельзя здесь оставаться! — неожиданно сказал он. — Глава рода пытается от тебя избавиться.

— Почему? — опешила я.

— Ты мешаешь ему, это же очевидно. Он чувствует в тебе опасность.

Я горько усмехнулась:

— Чепуха! Кто я в сравнении с ним? Его выбрали на сходе.

— Но были те, кто голосовал за тебя, — заметил Фееб.

Я молчала, обдумывая его слова. В них определённо был смысл.

— И как, по-твоему, Глава рода пытается от меня избавиться? — тихо спросила я.

— Я думаю, Лес не давал тебе такого сильного испытания, — угрюмо ответил Фееб. — Это подстроил Глава рода. Он хотел, чтобы ты покинула селение. Если бы за тебя не вступились люди, ты бы уже сегодня ушла.

Сердце сделало рывок и часто забилось о рёбра. Это было похоже на правду.

— Но каким образом он мог подстроить? — спросила я с запинкой. — На испытании были только я и Лес.

— Может, опоил тебя чем-нибудь и поэтому тебе привиделось всё случившееся. Ты же пила после Раалы?

— Да.

Я вспомнила странный горький вкус напитка от которого горло словно сжала невидимая рука. Подумала, что надо будет спросить у Раалы, каким был вкус сиропа, который пила она.

— Он почти согласился дать мне ещё один шанс пройти испытание, — тихо произнесла я.

Фееб покачал головой:

— Ты вновь его не пройдёшь.

Видя, что я совсем потерялась, Фееб смягчился, провёл ладонями по моему лицу, словно убирал прилипшие волосы.

— Уедем в Будру! — ласково сказал он. — С этим (он похлопал себя по карману, где лежали монеты) мы там не пропадём. Поверь мне, тебе там понравится! Едва ты попадёшь в Будру, как начнёшь судить обо всём иначе. Там совсем другая жизнь и люди совсем другие. Свободные, смелые, богатые. Они красиво одеваются, красиво говорят.

Я ни разу не выезжала из Леса и жгуче завидовала Раале, которая хотя бы иногда выбиралась в Сеншай для покупки снадобий для лекарств. Я упрашивала отца отпустить меня с подругой, но он так ни разу и не отпустил.