Из Тьмы, Арка 5

Добродел

— А если вашу переписку перехватили? — здоровяк поправил серый капюшон плаща похожего фасона. — Странное предчувствие, — пояснил он причину своего беспокойства взглянувшей на него подруге. — Не плохое, но непонятное.

— Может, ты проголодался? — без всякой насмешки, совершенно серьёзно спросила бывшая имперская убийца, на что Булат лишь отрицательно мотнул головой. — Наша переписка зашифрована. И мы с сестрой придумали систему меток. Если мы их не увидим или увидим неправильные — сразу уйдём.

— Рискованно, — заметив

очередного крылатого падальщика, что, казалось, внимательно за ним следил, мужчина неприязненно прищурился. — Ты ведь помнишь, как пострадала Леоне? Она говорила, что ничего не предвещало беды, а в конце она лишь чудом сумела выжить и отступить. Она ведь тогда чуть не погибла, а её раны до сих пор не до конца затянулись. Это с её-то тейгу! Возможно, имперцы и впрямь восстановили твой старый шингу и нашли для него владельца. Командир считает, что облава имперцев на Ночной Рейд маловероятна. Но это значит, что шансы невелики, а не то, что их нет, — хмуро закончил Булат.

— Куроме рискует больше, чем мы, — негромко отозвалась юная убийца, которая не хуже своего друга знала обстоятельства, при которых «старшая сестра» всея Ночного Рейда получила свои раны. — И младшая сестра всё равно согласилась встретиться с нами. Одна с двумя.

— Ладно, — выдохнул несколько устыжённый хозяин Инкурсио, — поверю твоему профессионализму. Настоящий мужик не сомневается в напарниках! — воскликнул он и не слишком убедительно изобразил свою фирменную сияющую улыбку. — Наверное, всё из-за этих надоедливых птиц, — добавил он, постаравшись придать собственной физиономии и голосу больше позитива.

Не дело это, когда мужик ноет и нагоняет мрачность на напарника! Тем более — на юную девушку!

Акаме посмотрела на ворон, которых, кажется, действительно заинтересовала их пара, но не настолько, чтобы настойчиво их преследовать. Постепенно небольшая стая оставалась всё дальше и дальше позади, разлетаясь в стороны.

— Вороны очень умные и любопытные, — решила блеснуть эрудицией Акаме.

— И падальщики, — не удержавшись, добавил Булат, имевший совершенно другой опыт «общения» с данной живностью.

Он хорошо помнил, как полчища крыс, отяжелевших от переедания ворон и иной гнуси пировали на не убранных полях битв — масштабных и не очень. Ходящая буграми от забравшихся под неё голохвостых тварей одежда… выклёвываемые глаза… кишки и иные органы, жадно вытягиваемые из разверстых животов окровавленными клювами и пастями. И мерзкий грай вперемешку с визгом, писком и рыком.

А ещё мухи. Отвратительные тропические мухи — кусачие, разносящие заразу сотен видов, доставляющие массу неудобств даже воителям.

И запах…

Имперская армия — по крайней мере, та её часть, где служил Булат — всегда старалась предавать своих земле: и воителей-офицеров, и простых солдат, зачастую вчерашних крестьян, но… не всегда это получалось. Тогда пернатым и хвостатым тварям доставались тела молодых

парней и матёрых мужиков, с которыми они ещё вчера обсуждали обстановку, ругали войну, вспоминали оставшихся на гражданке близких и фантазировали — кто и чем хотел бы заняться после службы.

Внешне жизнерадостный, но на деле телесно и духовно опалённый войной офицер не любил падальщиков. Сильно.

— Если бы не дома вокруг, я бы показал этим вестникам несчастий, как над нами летать, — с некоторой дурашливостью произнёс мужчина, который совершенно не собирался грузить подругу своими проблемами, и с видом глуповатого задиры погрозил птицам кулаком. — Радуйтесь, паразиты, иначе вы бы познали настоящую мужицкую мощь!

— Вороны — не наша цель, — спокойно, но с блеснувшим в глазах весёлым огоньком ответила девушка.

«Проклятая война! И почему я о ней вспомнил?» — задал себе мысленный вопрос бывший офицер, когда напарница отвернулась.

Неужели подсознание сцементировало образ темноглазой девчонки, к которой они идут, с той бессмысленной и ужасной бойней, что предшествовала их с Булатом знакомству? Если так, то это неправильно — и крайне несправедливо к и так хлебнувшей горя юнице. Их с Лаббаком и вообще весь Ночной рейд обвинили в Сингстримской бойне газеты. Несправедливо обвинили! Ведь пусть приказ на устранение генерала Вита прямо во время многолюдного фестиваля и казался сомнительным, а на финальной прямой их двойке пришлось столкнуться с неприятными случайностями, они с Лаббаком всё равно сработали настолько чисто, насколько это возможно.

Это напавший на них Сюра устроил ту кровавую вакханалию!

…И теперь сам Булат подсознательно возлагает часть той давней вины на молодую Куроме, которую писаки поливают грязью сейчас? Не бывать такому! Настоящий мужик, пока не разберётся в обстоятельствах, не станет никого обвинять!

Пока бывший офицер размышлял о причинах своей сегодняшней нервозности и пытался её побороть (а также на всякий случай прикидывал, как они с напарницей будут отбиваться и уходить из засады), тревожащее его вороньё, наконец, улетело по своим птичьим делам, окончательно скрывшись с глаз. Акаме же, углядев что-то на каменном заборе, подошла к накарябанному там детскому рисунку.

Булат в свою очередь вновь окинул взглядом кованые и каменные заборы, из-за которых выглядывали особняки и многоквартирные дома для «чистой публики» и с небольшим отставанием последовал за подругой. Вряд ли имперцы — если это не ублюдочный Сюра — станут устраивать бой в подобном благополучном районе. Конечно, случись схватка на самом деле, все возможные жертвы и разрушения, как это и произошло в Сингстриме, постараются свалить на Ночной Рейд. Однако даже Булат, который никогда не отличался политической сметкой, прекрасно понимал, что состоятельные люди всё равно будут очень недовольны и начнут задавать неудобные вопросы.