Из тьмы
Шрифт:
“Я совсем не уверен, что тебе здесь рады”, - сказал ему Анделот. “Продолжай. Убирайся с глаз моих. Скажу тебе откровенно, я хотел бы, чтобы у меня была какая-нибудь веская причина передумать. Если бы этот полк послали на запад сражаться с дьендьосцами ... Но нас не послали, и поэтому вы получаете то, что хотите ”.
Гаривальд поспешил прочь. Альгарвейцы на улицах Торгави поспешили расступиться. Пара дерзких рыжеволосых женщин - распутных рыжеволосых женщин, по мнению кого-то из крестьянской деревни Грелцер, - строили ему глазки. Он игнорировал их; он знал, что они хотели от него денег или еды, и не заботился о себе. Он пару раз посещал бордель. Там, по крайней мере,
Альгарвейский мужчина в грязной, поношенной форменной тунике и килте тоже уставился на Гаривальда, а затем отвернулся. Некоторые сдавшиеся солдаты начали возвращаться в свои родные города. Гаривальд знал, что ему будет трудно наладить свою жизнь, как только он вернется на ферму. Насколько тяжелее было бы рыжеволосым, если бы их королевство находилось под пятой Ункерланта?
Он не тратил на них много сочувствия. Они сделали все возможное, чтобы завоевать его королевство и убить его. Они подошли слишком близко к тому, чтобы справиться и с тем, и с другим. Тот парень на улице выглядел так, как будто война не закончилась в его глазах.
Когда наступило утро, Анделот спросил: “Ты случайно не передумал?”
“Нет, сэр”, - без колебаний ответил Гаривальд.
“Очень хорошо. Вот ваши приказы”. Анделот протянул ему сложенный лист бумаги. “Это включает в себя ваше разрешение на поездку. Караван, направляющийся на запад, отправляется со склада примерно через час. Удачи вам, сержант”.
“Большое вам спасибо, сэр”, - еще раз сказал Гаривальд. Как только Анделот ушел, он развернул приказы, чтобы убедиться, что они соответствуют словам командира роты. Он не хотел выходить из фургона, чтобы обнаружить, что в приказе сказано тому, кто проверял там его документы, арестовать его на месте. Но все было так, как и должно было быть. Единственное упоминание о его пункте назначения было как о месте, где он должен был получить премию за выход из группы. Он задавался вопросом, действительно ли он получит деньги. Возврата зарплаты было бы достаточно, чтобы удовлетворить его.
Солдаты со спортивными сумками, перекинутыми через плечи, заполонили склад. Большинство из них расступились перед ним: сержантские эмблемы, которые он носил на петлицах на воротнике кителя, все еще имели вес. Он тоже без проблем занял место, и никто не осмелился занять место рядом с ним. Он положил туда свою сумку. Это была бы не такая уж плохая поездка: ничего не оставалось делать, кроме как смотреть в окно, пока он не доберется до дома.
Позже, чем следовало, караван покинул склад. Вот и вся эффективность, подумал Гаривальд. Ункерлантерс потратил много времени на разговоры об этом и не очень много практиковался в этом. Он покорно пожал плечами. Не было ничего такого, чего бы он уже не знал.
Смотреть в окно оказалось неважным развлечением. Пейзаж был изрыт кратерами. Каждый раз, когда лей-линейный караван проезжал через альгарвейский город, тот лежал в руинах. Рыжеволосые сделали все, что могли, чтобы сдержать его соотечественников. Они не смогли сделать достаточно.
Миля за милей проносились обломки, опустошение и разруха. Тут и там, в сельской местности, альгарвейцы ухаживали за своим урожаем. Большинство людей на полях были женщинами. Гаривальду стало интересно, сколько мужчин боевого возраста осталось у рыжеволосых. Слишком много, если они вообще у них есть, подумал он.
Затем он задался вопросом, сколько мужчин боевого возраста осталось в его собственном королевстве. Одному из солдат, находившихся с ним в купе, было около пятидесяти; другому выглядело самое большее на семнадцать. Ункерлант одержал
На мгновение он задумался, не была ли цена слишком велика. Только на мгновение - затем он покачал головой. Сколько бы его королевство ни заплатило за победу над Альгарве, оно заплатило бы больше, если бы люди Мезенцио захватили весь Ункерлант. Он видел, как альгарвейцы управляли занятыми ими участками. Представив, что такое правление продолжается год за годом по всему королевству, он поежился, хотя в фургоне было душно и тепло, почти жарко.
Затем он снова вздрогнул. Как бы жестоко альгарвейцы ни правили в Ункерланте, немало грелзерцев - и, как он предполагал, немало мужчин из других частей королевства - предпочли сражаться на их стороне и против короля Свеммеля. Он сам не испытывал любви к Свеммелю, пока рыжеволосые не показали ему разницу между плохим и худшим. То, что кто угодно мог предпочесть Мезенцио Свеммелю, только доказывало, насколько лучше все могло быть на его родине.
Если уж на то пошло, в Алгарве дела обстояли лучше, чем у него на родине. Он задавался вопросом, почему рыжеволосые пытались завоевать Ункерлант. Чего они от него хотели? Их фермеры были богаче, чем мечтали ункерлантские крестьяне. И их горожане ... В его глазах все их горожане жили как дворяне, и притом богатые дворяне.
Как они могли жить так, как жили, когда мы живем так, как мы? Он тоже задавался этим вопросом. Если рыжеволосым удалось добиться такого процветания, почему не удалось его собственному королевству? Ункерлант был намного больше Алгарве и располагал большими природными богатствами - он знал, сколько проблем было у альгарвейцев из-за того, что у их драконов закончилась ртуть. Но, казалось, это не имело значения, не в том, как жили люди.
Может быть, мы тоже будем так жить, когда война закончится. Это не будет нависать над нами, как грозовая туча во время сбора урожая. Он мог надеяться, что это может быть так. Он мог надеяться, но ему было трудно в это поверить. Подданные Мезенцио тоже жили до войны лучше, чем подданные Свеммеля. Конечно, Ункерлант прошел через Войну Мерцаний, когда Гаривальд был мальчиком. Возможно, это имело к этому какое-то отношение. А может, и нет - Алгарве, в конце концов, сражался и проиграл Шестилетнюю войну.
Гаривальд снова пожал плечами, зевнул и сдался. Здесь он слишком хорошо понимал, как мало он знает. Он был крестьянином, который получал свои письма меньше года. Кто он такой, чтобы пытаться понять, почему его королевству приходится труднее, чем альгарвейцам, делать так много разных вещей? Он мог видеть, что это правда. Почему оставалось за пределами его понимания.
Он заснул вскоре после захода солнца. К тому времени лей-линейный караван покинул Алгарве и направился в Фортвег. Фортвежцы тоже были в лучшем положении, чем его соотечественники, но в меньшей степени. Он тоже не знал, почему это так, и отказывался зацикливаться на этом. Спать было лучше. После некоторых мест, где он ночевал во время войны, лей-линейный фургон-караван мог бы быть модным хостелом.
Когда он проснулся, он снова был в Ункерланте. Это было не герцогство Грелз, но это было его королевство. И это потребовало разгрома похуже, чем Фортвег или Альгарве. Альгарвейцы разрушили все, продвигаясь на запад, затем ункерлантцы отступили на восток. Контратаки с обеих сторон означали, что война затронула многие места не один и не два раза, а три или четыре раза или даже больше.
Как и в Алгарве, большинство людей на полях были женщинами. Однако здесь огромные участки земли, казалось, никто не обрабатывал. Какой урожай будет в королевстве в этом году? Принесет ли это какой-нибудь урожай?