Из того ли то из города
Шрифт:
– Одолень-трава...
Так и не смог Илья с полянкой сладить. Ни вдоль пройти, ни поперек, ни в обход. Как ни старался, а силой слова не переломишь. Измаялся только, по кустам да буеракам лазаючи. Ввечеру вернулся туда, откуда начал. Прилег возле полянки, так, чтоб видно ее было, правую руку в петлю булавы просунул, на случай гостей незваных, левую - под голову. Лежит, смотрит в небо, размышляет. Что ж делать-то? Назад воротиться - негоже, зеленоглазую поискать - тоже вроде как неказисто: мужик, а без бабы ни шагу. Оно, конечно, еще вопрос, что это за баба, а все одно неказисто. Ну, утро вечера мудренее. Светать начнет, снова
Спит Илья, и не чует, что спит. Кажется ему, будто наяву все происходит. Видит он, вышел кто-то из леса на полянку, к нему направляется. И еще - ночь кругом, а светло, ровно днем. Девка какая-то. В простеньком сарафанчике, чуть узором тронутым, коса русая до пояска алого, ноженьки босые, личиком славная, - идет, косу ручками теребит. Вроде как напевает что-то.
Ишь ты, не на того напала. Вскинулся Илья, будто ворога заприметил. А оно, может, так и есть: что это за девка, коли по ночному лесу шастает? Не девка это вовсе, а... Добро, поглядим, что за птица.
Не испугалась. Подошла поближе, головку к плечику склонила, улыбнулась. Ласково улыбнулась, одно плохо - глаза уж больно невеселые, нет в них той улыбки, что на устах.
– Одолень-трава?..
– произнесла.
– Знать, никак не совладать без нее с силой слова заветного?.. Что ж, коли надобно, ступай за мной, покажу тебе место, где траву ту добыть можно. Отчего бы и нет? Только знай, многие пытались...
– А ты, собственно, кто такая будешь? С чего это помочь решила? Аль в трясину манишь?
– Ну что ты, Илья, разве похожа я на трясинницу? Заряной родители звали, так и ты зови. Что помочь решила - не спроста. Нужда у меня в тебе есть, коли я тебе помогу, так, может, и ты мне поможешь.
– Чем же это я могу тебе помочь?
– Про то сама знаю. Да ты не бойся, многого не попрошу.
– Не бойся?!!
– Илья расхохотался; кабы и впрямь простой девкой была - куда уж как весело: взросла былиночка перед дубом.
– Ступай, Заряна, показывай дорогу к месту, где трава растет.
Идет за ней Илья, диву дается: за день все вокруг излазил-истоптал, а мест не признает. Вроде они, а вроде совсем не они. Вот этого ручья, его точно не было. А девка как раз свернула и вдоль течения идет. Нет, не идет; ногами перебирает, а земли будто и не касается. Недалеко отошли, ручей в речушку превратился, бежит себе спокойненько; лист сухой в воду упал, покружило его, да так где-то там за спиной и остался. Еще сколько прошли, разлилась речушка, словно пруд посреди леса. Продолговатый такой, длиной раза в два поболее, нежели вширь, а вширь - саженей десять. Только в пруд этот самый разве кто без головы сунется - потемнела вода, а по поверхности растения всякие плавают, что на мелководье не сыщешь.
– Вот и привела я тебя, - девка говорит. Остановилась, отошла к березке, рукой махнула.
– Добывай, коли сумеешь.
Коли сумеешь... Тут, окромя сумеешь, знать надобно, что добывать. Откуда ж Илье трава эта самая знакома будет? Он о ней только слыхивал. Листьев, вон, полно плавает, какой хватать? Который поближе? Уж больно в середину лезть не хочется. С одного взгляда видно - не простой прудик. Глянул на девку, а та стоит себе, косу в
Пока стоял да раздумывал, туманом вроде как от лесу на воду потянуло. Не шибко густой, так, полосами. Где погуще, где пореже. И в этом самом тумане видит Илья, ровно огоньки по поверхности забегали. То есть не то, чтобы забегали, - вспыхивают, и сразу гаснут. Там вспыхнет, там полыхнет, и все ближе к одному месту подбираются. Подобрались, закружились, будто чаша - и разом опали. А на том самом месте - цветок распустился. Почти такой, как и прочие, но белый. Ясно сразу стало, где настоящий. Только попробуй - подберись. Можно, конечно, дерево какое завалить, да по стволу и подобраться, силушки хватит. Ан нет, не дурней тебя сюда люди хаживали. Чего уж проще, прихватил с собой топор, срубил лесину и рви себе. Так ни одной зарубки не видать. Должно быть, здесь и остались: вишь как вода заволновалась. И палки какие-то над поверхностью появились, на руки похожие. Гиблое место. Нельзя туда.
Вздохнул Илья. А тут ветерок легонький поднялся, развеялся туман, цветы закрылись и снова ко дну ушли. Ровно и не было ничего - померещилось.
– Ну что же, добрый молодец, - девка говорит, - хватило ума состорожничать, так может, хватит и договор заключить?
– Какой еще договор?
– недовольно буркнул Илья.
– А такой. Знаю я, чего ты здесь ищешь, знаю и как помочь. Проведу тебя мороком, укажу дорогу к стану разбойничьему.
– А взамен что попросишь?
– Они золото-серебро твое забрали? Вот и у меня кое-что... Вернешь себе - свое, а мне - мое, на том и поладим.
– Что же это они такое у тебя забрали?
– Говорила ведь: про то сама знаю. А еще говорила: многого не попрошу. Мне б свое вернуть. Ну так как?
Призадумался Илья: нет ли тут подвоха какого. Коли б сильно обидели, попросила б головы снять; должно быть, вещь какую забрали. Слыхал Илья, что ежели у такой кто платок, скажем, заберет, за того ей и замуж идти. А кому охота замуж за разбойника?
Подумал-подумал, да и согласился. Слово дал нерушимое.
– Вот и ладно, - девка говорит.
– Ты пока отдохни сколько, а поутру увидишь меня векшею. Не спутаешь. На какое дерево прыгну, к тому и ступай. Коли чего привидится - морок это, вреда не причинит. Кроме ворона. Как заметишь, ворон меня с ветки сбить захочет, стреляй в него без пощады. Ну, прощай.
Сказала, и нет ее.
Скажите на милость, а выбираться-то как? По речушке вверх - это еще помнится, только докуда? Он ведь, правду сказать, за дорогой не особо и смотрел: все дивился, как это девка ловко над землей перепархивает. Вот незадача... Побрел обратно наудачу, куда кривая вывезет, да вскоре и проснулся. Лежит на прежнем месте, с булавой в руке, конь неподалеку гривой трясет... Пойди, разбери, то ли во сне привиделось, то ли и вправду ходил куда... Поднялся, огляделся. Все по-прежнему, мрак ночной развеялся, вот-вот солнце взойдет. Теперь что? Ждать, али снова попытаться полянку перейти?..