Из того ли то из города
Шрифт:
– Живой пока...
– глухо донеслось из домовины.
– Ты вот что... Видать, по мне домовина сделана, видать, судьба моя такова. Нечего и спорить...
– Судьба...
– Илья поднял голову.
– Судьба!.. Кузнец!.. Он ее ковал, ему и ответ держать!.. Не помирай, Святогор, погоди, я мигом...
– Вскочил на ноги, к коням бросился.
– Стой, погоди... Не ведаю, дождусь ли... Ежели что... Отцу моему в ноги от меня поклонись, виноват я перед ним. Прощенья попроси. Где найти его - кузнец скажет. И еще... Есть здесь щелочка махонькая. Подойди, приклонись к ней. Дыхну
– Не надо мне твоей силушки, она тебе и самому пригодится. Ожидай, скорешенько я.
Подхватил Илья оружие, метнулся к коням, вспорхнул в седло, дал в бока пятками. Не прошло ученье Святогорово мимо; спохватился конь, рванулся, полетел, ровно птица. Что там богатырь вослед кричал, не разобрать...
Торопится Илья, спешит-поспешает. А ну как кузнеца на месте не окажется? А ну как время не досчитал, до года? Или конь дорогу позабыл? Сколько верст, до кузни той? Успеет ли?
Не позабыл конь дорогу, вот и кузня. Ворота нараспашку, звон стоит, металла об металл. Знать, хозяин на месте, при деле. Соскочил Илья, в двери распахнутые бросился. И чуть не с кулаками - на кузнеца. Кричит непонятное, словно ум по дороге подрастерял, разом и про Святогора, и про домовину, и про судьбу выкованную - ничего не разобрать.
А кузнец стучит себе молотом, будто и не к нему обращаются, ухом не ведет. Только когда Илья приумолк, дух перевести, кивнул в сторону бочки с водой.
– Ты, молодец, охолони маленько, водички вон хлебни. А потом уж и говори. Ты ж все в кучу одну сметал, повыше кузни моей будет. Чего там стряслось, со Святогором-то?
Не стал Илья воды пить, хоть и разгорячился сверх меры. Еле-еле в руках себя держит, чтоб на кузнеца с кулаками не броситься. Человека выручать надобно, а он - охолони маленько... Однако ж не полез в драку, снова сказал, по правде, - не яснее прежнего.
– Вон оно, от чего ты так переполошился, - протянул кузнец, не прекращая работы.
– А ко мне чего прибежал?
Опешил Илья.
– То есть как чего? Ты ж ему судьбу ковал?..
– Ну, ковал...
– Значит, знамо тебе, как его из беды выручить?
– А может, это и не беда вовсе? Может, вышел ему срок? Не до скончания ж веков по горам разъезжать... Пора и честь знать. Другим уступить.
– Да кому - другим? Он же первый на земле богатырь! Как же нам без него?
– А как вам без него? Нешто хужее будет? Что-то я не слыхивал, чтоб он об вас поминал. Жил себе, без вреда - без пользы.
– Не нам то решать, кому жить - кому помирать. Говори наскоро, как Святогора из домовины вызволить?
– А никак. Что же касаемо: кому жить, кому помирать... Молод ты еще, того не ведаешь, что вот коли забудут о тебе - тут и смерть; а пока помнят - нет смерти.
Оборвалось внутри у Ильи, как услышал: никак. И до этого понимал, что напрасна спешка его, только гнал мысли эти из головы. Надеялся. Развеяло надежды сказанное просто, буднично: никак.
– Ты, молодец, коли горевать собрался, так ступай куда-нибудь подале, - кузнец между тем говорит, - потому как не один ты такой на
– Проститься надобно...
– пробормотал Илья.
– Попрощаюсь, потом вернусь.
– Дело твое. Коли уверен, что дорогу отыщешь... Хошь туда, хошь обратно. Кстати, ты говоришь, он тебе силушку свою отдать хотел, в лицо дыхнуть?
– Ну...
– Согласился бы, не стала б носить тебя земля-матушка, не выдержать бы ей такой тяжести. Неизвестно, чья б домовина была...
Вздрогнул Илья. Да неужто Святогор...
– Он еще к батюшке родному с наказом послал, прощения испросить... Сказал, у кузнеца спроси, где живет, он знает.
– Вон оно как. Ну, знаю, укажу дорогу. Заходи, как в пристроечке покончишь.
Вздохнул Илья, поставил оружие в уголочке, доспех разоблачил, сложил на лавке. Принес, что на седле приторочено было, тоже в уголочек поставил. Ему ли с кузнецом тягаться? Тот неизвестно сколько на свете прожил, неизвестно сколько судеб сковал. Спросить, что ли?
– Слышь, кузнец, - а сам в сторону смотрит, будто о чем неважном речь завел, - а окоромя доспеха с оружием, ты мне, часом, ничего боле не сковал?
Тот замер на мгновение, а потом так расхохотался - ровно гром по кузне. Мало молот не выронил.
– Что обещано было, все сковал, - отвечает.
– Я свое слово крепко держу. Не отвлекай попусту. Сказано ж было - непочатый край работы.
И снова стучит. Потоптался Илья, потоптался, да и пошел в пристроечку. А чего еще делать-то? Надел доспех, - по нему сделан, и легкий, и прочный; меч, нож, булаву, копье, лук - все в руке лежит так, что лучше и не надобно; щит - пожалуй, что и самого Святогора удар сдержит... Сдержал бы...
Затуманилось лицо Ильи. Подобрал все, что ему полагалось, отнес, к седлу приторочил, в кузню вернулся, как велено было.
– Ну, как тебе?
– кузнец спрашивает.
– Спасибо, - Илья отвечает.
– Не знаю, как и благодарить...
– Живи по совести, вот и вся благодарность твоя будет. Все, что оставил, знаю кому верну. Теперь об отце Святогорове... Недалече он тут. Для твоего коня недалече. Все прямо по дороге, на третьей росстани - направо свернешь, а на двух первых - налево. Мимо не проедешь. Вот тебе палица железная, в шесть пудов. Как попросит он у тебя руку, ты ему палицу-то эту и протяни. Слепой он, от древности своей, не заметит.
Хотел было Илья спросить, к чему человека старого обманывать, потом рукой махнул. Все одно ничего толком не узнаешь. Только и сказал:
– Не знаю уж, свидимся ли, а завет твой на сердце положу, рядом с батюшкиным. Прощевай, что ли...
– Прощевай, - кивнул кузнец.
...Не проехал Илья мимо. Негде тут было заблудиться, как кузнец и сказывал. К тому же, было удивительно, но вроде как знакома была коню его дорога. Лесом шла, ни разу к ущельям либо кручам не вывела. Опять подивился - кто ж ее и проторил-то в здешних краях, коли ни одной живой души не встретилось?