Из тупика
Шрифт:
Вот и легкая тень человека с обезьянкой на плече. Мягко светилась среди темной зелени белая рубашка греческого экс-короля Константина. Обезьянка соскочила с королевского плеча и взобралась на дерево.
– Ваше королевское величество, - сказал Небольсин, подходя, - я русский офицер, сражался под Салониками за свободу вашей страны. Я устал и обнищал. Помогите мне выбраться отсюда...
Король подошел к изгороди, всмотрелся в лицо Небольсина.
– Вы сражались не за меня, - ответил по-русски.
– Вас англичане науськали
– Ваша мать русская!
– горячо сказал Небольсин.
– Если имя России хоть немного еще значит для мира...
– Оно теперь ничего не значит, - перебил экс-король.
– И я ничем не могу вам помочь. Даже как христианин.
К ним подошел молодой летчик, держа в руках банку с топленым маслом. Это был инфант Альфонс Бурбонский (тоже родня династии Романовых). Когда король удалился, инфант аккуратно поставил банку на землю.
– Постой, приятель, - сказал он Небольсину, - король не солдат, он не хлебнул окопов, и его не жрали фронтовые вши. А я все-таки воевал...
Тут же, на колене, инфант Бурбонский черкнул записку.
– Германский консул мой партнер в бридж, - сказал инфант.
– Передайте ему записку, и он устроит вам визу на проезд в Россию через Германию. Ваше дело - выбрать дальнейший путь...
Инфант Бурбонский взял банку с маслом и откланялся.
Небольсин скомкал записку: что угодно - только не Германия, только не услуги немцеа Ночь застала его уже близ границы - впереди лежали густые Безансонские леса. От маленькой станции он двинулся в лес, затянутый сеткой мелкого теплого дождя.
Швейцарский пограничник, пожилой жандарм, объезжал границу на велосипеде. Остановился, не слезая с седла, поправил висевший на руле ягдташ с битой дичью и позвал:
– Эй, бродяга! Я имею право стрелять, остановись!
Небольсин, вскинув пистолет, выстрелил и, раздирая грудью цепкие кусты, долго бежал и бежал. Он даже не заметил, в какой момент пересек границу, и, только увидев французов, остановился.
Солдаты подозвали его к себе:
– Ты русский?
– Да. Русский.
– Особая бригада?
– Да. Особая.
– Тогда получи и не обижайся...
Сильный удар прикладом свалил его в жесткую траву. На запястьях рук щелкнули наручники. Сержант схватил подполковника за цепь и рывком поставил на ноги:
– Стой! Проклятая русская собака... Заварили эту кашу, а теперь забрались в кусты, и Франция расплачивайся за вас...
Иди!
Его отправили на крепостные работы в глубь Франции, снова под свист пуль, и Небольсин был отравлен хлором во время газовой атаки. Ползая среди трупов, французских и русских, он понял, что погибать здесь позорно и глупо. Помочился в платок и, закрывая платком лицо, едва живой, выбрался из отравленной зоны...
Ему было уже давно все глубоко безразлично.
Куда-то в пропасть провалились
Снова безучастно шагал по земле - как оловянный солдатик. Без души и без тела. Глухой и слепой. Ничего не видя. Ничего не слыша.
Так он вышел к морю - перед ним колыхался Ла-Манш, весь в солнечных бликах, и где-то далеко-далеко виднелся берег Англии.
Шла посадка на военный паром под британским флагом. Первыми пропускали англичан. Таможенный офицер спросил Небольсина:
– У вас какие деньги при себе?
– У меня нет никаких денег.
– У вас какой паспорт?
– У меня нет никакого паспорта.
– Национальность?
– Увы, я - русский. Презренный русский!
Таможенный офицер быстро вскочил с места.
– Чья очередь на посадку?
– спросил он.
– Идут французы.
– Задержите их, - велел офицер.
– Здесь находится один русский офицер, и его следует пропустить...
Задержали всех: французов, бельгийцев, канадцев, итальянцев...
Вслед за англичанами проходит русский. Вот он: смотрите на него, люди, - страшный, с глазами, уже не видящими мира.
Это волк, а не человек... Это - русский, люди.
– Пропустите его...
И он поднялся на борт парома. А следом уже пошли всякие там бельгийцы и прочие. Их, как негров, распихивали по трюмам, безжалостно тискали в отсеки, а Небольсину отвели отдельную каюту.
– Завтрак подан, - объявил стюард.
Небольсин прятал под столом свои грязные руки в замызганных рукавах мундира с чужого плеча. Было стыдно дотронуться до нежного хрусталя бокала, наполненного вином - легким, как музыка, как свет солнца...
– Джентльмены!
– объявил старший.
– Между нами находится представитель доблестной русской армии.
И когда он так сказал, все дружно встали.
"Зачем?" - подумал Небольсин, продолжая сидеть.
И, уронив голову на стол, он, дергаясь, зарыдал.
* * *
Так англичане собирали по всей Европе кадры для новой русской армии для армии... Колчака. Это были отличные боевые кадры: люди, озверевшие от убийств и крови, униженные и оскорбленные, они теперь все зло, обрушившееся на них, видели только в Советской власти.
Вот их-то - вперед!..
– Джентльмены, - повторили тост, - между нами находится представитель доблестной русской армии.
Небольсин перестал рыдать, нервно сцепил в пальцах бокал.
– Я этого никогда не забуду, - сказал он.
– Сочту за честь. Для себя. Для России!
Книга вторая.
Кровь на снегу
Очерк первый.
Дорога четвертая
Когда на Мурмане еще метет снегами, над Сингапуром - дожди, дожди, дожди. Сильные грозы беснуются над океаном. Вода с шумом омывает острые перья пальм-нипа; сочные китайские розы прячутся под листвою; мощные соцветия пурпурных рафлезий дрожат под энергичными струями.