Из тупика
Шрифт:
Когда катер доставил Процаренуса на берег, к чрезвычайному комиссару подошел мрачный человек в кожанке. Посмотрел на него и черными корявыми пальцами раздернул широкую кобуру.
– Ты Процаренус?
– Я.
– Подлец! Ты арестован... именем революции!
– Взять его, - велел Процаренус.
Молодчики-адъютанты скрутили Комлева, выбив из его руки маузер. Процаренус был бледен.
– Тащите этого биндюжника в штабной вагон, - наказал он.
– Я с ним поговорю. Он до смерти не забудет...
Разговор начал Комлев.
– Мандат!
–
– Вот тебе мандат!
– И Процаренус показал ему фигу.
– Я имею распоряжение вообще выбросить твой отряд обратно в Питер. Если не хочешь слопать пулю, убирайся отсюда сегодня же...
Комлев сложил в ответ грубый кукиш:
– Теперь я тебе покажу... На, полюбуйся!
– Хам, - сказал Процаренус, отворачиваясь.
– А я никуда своего отряда с места не строну.
– За отказ исполнить приказ...
– строго начал Процаренус.
– Не пужай!
– ответил ему Комлев.
– Я все равно покойник и к смерти давно готов. Но ежели мы уйдем, здесь все перевернется. Они поставили пока запятую, а скоро поставят точку... Интервенция! Оккупация! Вот что ждет Мурман, и ты их приблизил!
– Не дури, - ответил Процаренус.
– Честное сотрудничество еще не интервенция. Это не оккупация. Ты бредишь!
– Мой бред...
– горько усмехнулся Комлев, покачав головой.
– Так выслушай тогда мой "бред". Здесь враги... кругом враги! Враги, которые прикрылись именем Советской власти. Пишут так: "Российская Федеративная Республика", а слово "Советская" пропускают... Этого мало. Скоро здесь будет фронт. Мурманский и Архангельский. Это - тысячи верст. Леса, тундры, болота, скалы. Большевиков здесь нет, населению на Советскую власть наплевать, лишь бы пузо набить, да выпить! И людей нет. Никто не почешется. Один мой отряд. И ты его хочешь спровадить отсюда?.. Не выйдет, товарищ Процаренус!
Комлев взял со стола свой маузер, пошел к дверям. И все время ждал выстрела в спину. А в тамбуре нос к носу столкнулся с прапорщиком Харченкой и грубо оттолкнул его от себя:
– Куда лезешь? Дай пройти человеку..
Харченко, забравшись в купе, стал выплакивать свои обиды:
– Это как понимать? Скажу по самой правде, как комиссар комиссару... Честную женщину рабоче-крестьянского происхождения берут и используют на все корки. А потом, когда пузо у нее во такое, трудовую женщину выкидывают...
Процаренус ни бельмеса не понял, но, как комиссар, он коллегиально выслушал "комиссара" Харченку.
– Товарищ, точнее: как он ее использовал? Кого?
– Законную супругу мою. Как женщину...
– А ты, когда брал ее в жены, пуза разве не заметил?
– Да не было пуза. И вдруг поехало, как на дрожжах!
– Надо было раньше смотреть внимательней.
Щерились адъютанты над Харченкой - "советские порученцы":
– Весьма оригинальное применение женщины в железнодорожном департаменте мурманского министерства колонизации...
Когда вопрос выяснился, то имя Небольсина навело Процаренуса на кровавые размышления.
–
– Хорошо, я его успокою...
...Процаренус был у генерала Звегинцева по делам, когда заявился вдруг здоровенный верзила в промасленном полушубке. Бросил на стол лохматую шапку и посмотрел на всех косо.
– Вам, товарищ, меня?
– спросил его Процаренус.
– Я инженер Небольсин, начальник этой дистанции. Мне сказали, что вы просили меня разыскать вас.
Процаренус посмотрел на кулаки путейца, поросшие рыжеватой шерстью, и сказал:
– Вам придется оставить дистанцию.
– Почему?
– спросил Небольсин спокойно.
– Пьянствуете... развратничаете...
– Это неправда, - ответил Небольсин и показал на генерала: - Вот и Николай Иванович подтвердит, что здесь все выпивают, выпиваю и я. Это не повод для изгнания. Куда я денусь?
– Мне не нравится ваша фамилия.
– Фамилия русская, старинная. Дай бог каждому такую иметь!
– Верно, - согласился Процаренус с ехидцей.
– Фамилия ваша русско-дворянско-реакционная...
– Чепуха!
– смело возразил Небольсин.
– Фамилия не способна делать из человека реакционера, как не способна делать из него и большевика. А то, что дворянин, - да, не спорю, виноват... Но трудящийся дворянин! Ну? Что скажете дальше? Что я рабочую кровь пью? Так я не пью ее, а, наоборот, есть такие хулиганы-рабочие, которые второй год сосут мою кровь - дворянскую!
– Вот за дворянские настроения я вас и удаляю.
– Хорошо, - согласился Небольсин, снова поворачиваясь к Звегинцеву. Перед нами сидит, - сказал инженер, - его высокопревосходительство генерал гвардейской кавалерии Звегинцев, мать коего, если не ошибаюсь, графиня Тизенгаузен, и пусть он, как главный начальник советских войск на Мурмане, уволит меня за принадлежность к касте дворянства.
Процаренус густо покраснел.
– Не за дворянство, - сказал он, оправдываясь перед генералом.
– А за барские замашки... Поняли?
Небольсин не давал себя побороть.
– Простите, - ответил он.
– Я стою перед вами в валенках, в полушубке, и вот моя шапка (Небольсин даже шапку ему показал). А вы, господин Процаренус, развалились передо мною на стуле в смокинге, у вас галстук. И наверное, вам пошел бы к лицу цилиндр. Мало того, вы даже не предложили мне сесть. Так, скажите теперь, кто же из нас барин? У кого барские замашки?
Звегинцев, до этого молчавший, решил вмешаться. Он сильно продул мундштук, посмотрел на божий свет через закопченную никотином дырочку и сказал:
– Небольсин, идите... Чрезвычайный комиссар введен в заблуждение вашими недоброжелателями.
Небольсин нахлобучил на макушку шапку. Долго выискивал слово, которым можно было бы побольней оскорбить Процаренуса.
– Мещанин!
– сказал и быстро удалился.
Проходя мимо станции, нырнул под вагоны, чтобы сократить расстояние. И между колес лоб в лоб столкнулся с Комлевым. Оба зорко огляделись по сторонам: нет, сейчас их никто не видел.