Из тупика
Шрифт:
– Это так важно?
– Спрашивая, Вальронд казался рассеянным.
– Да. На рейде во Владивостоке уже отзимовали японские крейсера "Ивами" и "Асахи", там стоит наш броненосец "Суффолк", одна китайская канонерка и... Куда-то провалился этот растяпа-американец. А мы должны привлечь к работе в этих краях и наших заокеанских друзей.
Вальронд задумчиво перевел взгляд на окно:
– Пари! Для начала - на десять шиллингов. За "Бруклин" я не ручаюсь, но могу сказать, где сейчас находится "Олимпия".
– Давай, - согласился Уилки с удивлением.
–
– Откуда тебе, Юджин, это стало известно?
– Я посмотрел в окно. Посмотри и ты, Уилки... Видишь, они уже высаживают матросов. С тебя десять шиллингов!
Действительно, с моря незаметно подошел крейсер "Олимпия". Броско горел на фоне скал штандарт САСШ - кусок синего неба, на котором рассыпаны золотые звезды штатов.
– Я проиграл, - сказал Уилки, берясь за телефон.
– Но я сейчас отыграюсь... Лейтенант Мартин? Здорово, приятель. Как военно-морской атташе, сознайся по дружбе: где ваш крейсер "Олимпия"?.. Не знает, - шепнул Уилки Вальронду.
– Я же говорил, что они болтаются по морям без плана... Хочешь пари, Мартин?
– сказал он американцу.
– Ну, для начала полсотни долларов, и так и быть: я тебе скажу, куда пропал забулдыга-крейсер.
Так Уилки рассчитался за проигрыш с Вальрондом.
– В дураках все равно остался американец, - сказал при этом дружески.
– Янки люди богатые, их надо грабить без жалости. До чего же бестолковый народ: то их не дождешься, то появятся, когда их не ждешь. Этим горлопанам еще учиться и учиться... у нас! Ты Юрьева сегодня увидишь?
– Я его вижу каждый день, и он мне осточертел...
Все последние дни мичман провел в тесном общении с Юрьевым, от которого Москва потребовала, чтобы он властью совдепа запретил пребывание союзных кораблей в русских заполярных водах. Вальронду было даже интересно наблюдать, как Москва начинает поджаривать Юрьева: этот проходимец теперь шипел и брызгался, как плевок на раскаленной сковороде.
И - надо же так!
– как раз в это время высший военный совет в Версале решил создать на Мурмане главную базу для проникновения в Россию с севера. Причем командующим всеми союзными войсками на севере (генерал Звегинцев, вам больше делать нечего!) был назначен опытный солдат и дипломат - генерал Фредерик Пуль. Ходили слухи, что Пуль уже в пути на Мурман.
* * *
Юрьев страдал головной болью. Делал себе малайский массаж, растирая пальцами виски и темя под белобрысыми волосенками. Брамсон стоял над ним как воплощение духа зла и таскал из портфеля бумаги - все важные. Сказал:
– Архангельск тоже протестует... Не чуется ли вам влияние Москвы на Целедфлот?
– Ну да. Там есть большевики. Чего они требуют еще?
– Архангельск настаивает, чтобы Мурманск - в вашем лице!
– издевался Брамсон, - поделился с Целедфлотом углем и продовольствием, завезенным сюда добрыми союзниками.
– Конечно, - отозвался Юрьев, - я их знаю: они сами не сожрут, а отправят в Петроград... ради пролетарской солидарности; Павлин Виноградов для того и сидит в Архангельске, чтобы собирать куски там, где они валяются. А чем, - спросил Юрьев, - я буду свою шантрапу кормить? Кстати, адмирал Кэмпен еще не дал "добро"
Вошел Шверченко, похвастал:
– Сейчас перчатки купил. У одного янки! Посмотри, Алешка, какая шкура... Говорят - лосевые. Такие бывают?
– Иди ты к черту!
– заорал Юрьев, вспылив.
– Дурак ты, что ли? Нам только и дела, что до твоих перчаток... Борис Михайлович, - сказал Брамсону, - это не вам, извините... А вы, мичман, - повернулся к Вальронду, - прошу, останьтесь.
Они остались вдвоем. Юрьева мутило.
– Вляпался я в эту политику... Теперь бы кишки отрыгнуть! Прополоскать их в тазу с тепленькой водичкой. Да с мыльцем! И потом заглотать обратно...
– Как жаль, Юрьев, что вы не птица ибис!
– Это еще что такое?
– Птица ибис имела столь длинную шею и такой формы клюв, что сама себе ставила клизмочку. Вам бы это тоже подошло.
Юрьев не понял, что Вальронд над ним издевается.
– А вы знаете, мичман, - сказал он вдруг с опаскою, - Басалаго-то хитрый малый: он втихую выторговал для себя охрану у англичан. Звегинцеву они тоже дали.
– Что ж, просите и вы. Дадут.
– Придется. Мне уже подкидывают анонимки. Ветлинского-то, - поежился Юрьев, - убрали чистенько. Из-за угла избушки...
– А кто убрал?
– спросил Вальронд.
– Заугольники, - ответил Юрьев непонятным намеком.
...Был теплый июньский день (слишком теплый для Мурмана), когда на британском крейсере с войсками прибыл в Кольский залив генерал-майор Фредерик Пуль. В тот же день новый командующий провел совещание в узком кругу приближенных лиц о срочном формировании на Мурмане Славяно-Британского легиона.
Конечно же, он пожелал встретиться и с Юрьевым, как с председателем краевого совдепа. Генерал Пуль - бродяга, солдат, колонизатор, атташе, шпион, стрелок и драчун - с пренебрежением отнесся к Юрьеву, сверкавшему вытертыми сзади штанами.
Первое замечание Пуля:
– Что вы ответили Москве в связи с нотой Ленина?
– Я ответил, - покорно подхватил вопрос Юрьев, - что симпатии краевого населения несомненно на стороне союзников, с которыми оно привыкло с 1914 года вести дружеские отношения. И я заверил Центр, что военная сила, неоспоримо, на вашей стороне.
– Сэр!
– добавил за него Пуль.
– Да, сэр, - обалдело согласился Юрьев, теряя остатки своего бахвальства и гонора.
– И впредь, - настоял Пуль, - когда разговариваете со мною, прошу вас добавлять: сэр! Мне так хочется. Москве же вы... напугали: позиция краевого населения, насколько мне известно из верных источников, враждебна не только к нам, но и к вам тоже, товарищ Юрьев...
Слово "товарищ" Пуль произнес отчетливо по-русски. Еще в чине полковника он служил атташе при русской армии, и язык Пушкина и Толстого был ему относительно знаком. Надо признать: англичане умели подбирать людей, которые бесстрашно входили в русские условия, как рыба в воду.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что Пуль уже извещен о большевистской позиции Совжелдора, о протестующей тени башен крейсера "Аскольд", о том, что отрад чекистов. Комлева не ушел, он здесь, он не уйдет...