Из уст в уста

Макклеллан Тьерни

Первым начал Даниэль, старшенький:

— Ма? Я не застал тебя дома и решил, что ты на работе.

Мои сыновья, похоже, уверены, что в моей жизни нет ничего, кроме работы. Оба знают о Матиасе, но им в голову не приходит, что я могу провести ночь у него. Очевидно, матерям подобные вольности не к лицу. Не удивлюсь, если они воображают, будто появились на свет в результате непорочного зачатия. А мне дважды была благая весть.

— Я видел сегодняшнюю газету. Ничего себе, а? — восхитился Даниэль.

Мой старшенький был бы на седьмом небе от счастья, если бы его мать подалась в международные террористки.

Даниэль у нас чрезвычайно раскованный парень. В одежде он предпочитает один цвет — черный. На его джинсах столько дыр, словно, выходя на улицу, он непрерывно отстреливается. А в ухе всегда торчит серьга, обычно замызганная.

— Так сколько в него всадили пуль? — полюбопытствовал он. — Парень был уже мертв, когда ты?.. — В трубке послышался шум. Сынок выругался сквозь зубы, и трубка перекочевала к младшенькому.

Натан на год моложе Даниэля, но кровавые подробности его абсолютно не интересовали. Куда важнее указать на мою промашку.

— Ма, ради бога, мне уже телефон оборвали! — Голос у Натана был смущенный. Таким же тоном он, будучи в седьмом классе, запретил мне целовать его на прощанье перед школой. — Газету-то все прочли.

И что прикажете отвечать? "Какое счастье, что твои друзья умеют читать"? В чем, глядя на некоторых из них, я прежде сомневалась.

— Ма, ну разве так можно!

Натан пошел в папеньку. Оба полагают, что на свете есть вещи, которые просто недопустимы. Например, целовать сыночка на глазах одноклассников. Или носить одежду без ярлыка модного дизайнера. Не говоря уж о том, чтобы спотыкаться на ровном месте о раненого человека. Ужасная пошлость!

Звонок сыновей не поднял мне настроения.

— Честное слово, Натан, если бы не давняя мечта увидеть собственное имя в газете, я бы переступила через этого парня и двинулась дальше.

Младшенький не почуял сарказма, как и Джарвис. Он долго молчал и наконец выдавил:

— Угу.

— Я люблю тебя, малыш. Передай Даниэлю, что его я тоже люблю. — А затем без лишних церемоний повесила трубку.

Только для того, чтобы телефон снова зазвонил. То был первый из длинной серии однотипных звонков, раздавшихся за день.

— Это… э-э… Скулер Ригвей? — осведомились на другом конце провода.

Мне бы сразу догадаться, что звонивший не только не знает меня лично, но и на мое имя наткнулся случайно. Угадайте с трех раз, где он его увидел, причем — как говорят в начальной школе — первые два раза не считаются.

— Скайлер Риджвей, — поправила я, чеканя слоги. — Чем могу помочь?

— Э-э… гм… Да, да, вы можете помочь. Я вот подумал, а не поглядеть ли на тот домишко, про который в газете пропечатали?

Поскольку

я давала объявления в газеты на несколько домов, то решила, что мой собеседник имеет в виду какой-нибудь из них.

Глупая женщина.

Когда я начала зачитывать информацию, звонивший дружелюбно указал на мой промах.

— Не, я не про то. Мне бы посмотреть на тот домик, где парня укокошили.

Согласитесь, не многие станут с нежностью отзываться о своем будущем жилище как о "доме, где парня укокошили". Я прочистила горло.

— Вы хотели бы приобрести эту недвижимость?

Ответу собеседника явно недоставало искренности:

— Э-э… гм… Ну да, приобрести, чего там… Уж очень мне по нраву этот дом…

— …где парня укокошили, — поспешила я на помощь. А потом повесила трубку.

Но телефон все звонил, раскаляясь добела. Несколько раз звонившие опережали меня и давали отбой, стоило только спросить, заинтересованы Ли они в покупке дома.

К полудню я успела побеседовать со всеми извращенцами города Луисвиля. По крайней мере я так думала. Но ошибалась. Оставались еще двое. Они-то и заявились в агентство без десяти двенадцать.

Детективы Рид и Констелло.

К тому времени (везет же мне) население нашей конторы изрядно выросло. Джарвис варил в кухонном закутке, наверное, сотую чашку кофе, Шарлотта Аккерсен беседовала с клиенткой, даже Барби заявилась. Вернувшись с показа, она лихорадочно просматривала почту.

Мне вовсе не улыбалось разговаривать с Солонкой и Перечницей на глазах у коллег и клиентов, а тут вдобавок на пороге возник и Матиас. Быстрым шагом он направился к моему столу, опередив Рида и Констелло.

Я заметила всех троих почти одновременно. И одеревенела.

Со мной всегда так: приятное событие обязательно приправляется какой-нибудь гадостью. Вот Матиас заглянул — и копы тут как тут.

Мой друг тоже не обрадовался Риду и Констелло.

— Я подумал, у тебя трудный день, и решил, что неплохо бы пообедать вместе. — Матиас покосился на полицейских. — Но, похоже, ты сейчас занята.

Ответить я не успела, вмешался Рид:

— Мы ее надолго не задержим.

— Нам бы только задать парочку дополнительных вопросиков, — добавил Констелло. — И всех делов.

И тут я обнаружила, что допрос становится во сто крат неприятнее, когда рядом близкий тебе человек, который внимает каждому слову.

Не говоря уж о Джарвисе, Барби и Шарлотте с ее абсолютно неведомой мне клиенткой. Вся честная компания дружно навострила уши.

Полицейские были в штатском, однако выдать их за обычных посетителей не представлялось никакой возможности. Всего три месяца назад Рид и Констелло целыми днями торчали в агентстве в связи с убийством отца Матиаса.