Из записок районного опера
Шрифт:
И опять допрашивать его пришлось мне. Сколький он был, противный… «Ой, вы меня не бейте, пожалуйста!.. Я такой болезненный, у меня и здесь болит, и там… Ой, не виноват я ни в чём, а просто жизнь так сложилась… Я — мальчик — наркоманчик, меня обижать нельзя, меня жалеть надо!» Тьфу!..
Больной он, видите ли… Ещё понимаю — воровать у чужих… То есть и это — преступление, и это — подлость, однако по-своему как бы понятно и логично… Но — обворовывать родителей?!. Тех, кто тебя растил, кормил-поил и одевал, кто не жалел на тебя своих жизней, не говоря уж о деньгах?.. Вон как пахан до последнего за него заступался, а он — и его, причём его — именно в первую очередь…
Восемь эпизодов краж нарисовалось за этим гавриком, — как в одиночку, так и на пару с приятелем. Мы терпеливо раскручивали каждый, следствие шло своим ходом, и быть бы закономерной точке в виде судебного приговора, но тут этому сволочуге сказочно повезло…В очередной раз повезли его на воспроизведение в одну из отбомблённых им хат, точнее — в квартиру на отдалённом углу нашего микрорайона.
Тем временем Шкурка сумел нашарить под ногами какую-то отвёртку, раскрутил крепление в наручниках, и — был таков!.. Не приглашённый же к столу заводской водила в это самое время, по его позднейшим объяснениям, спокойно дремал за рулём, и побегу опасного преступника никак не препятствовал. (А может — и не дремал, а из принципа не стал мешать — многие из таких вот работяг, особенно из тех, кто хоть раз в жизни побывал в вытрезвителе и был обижен тамошней обслугой, из принципа никогда и ни в чем не содействует добровольно родной милиции!) Придраться к шоферу было невозможно, не его это дело — конвоированного охранять. Следователь тоже отмазался — «я отвечаю за процессуальные моменты, а персональную ответственность за арестованного несёт конвоир!» В итоге оставался только бедолага-опер, из которого начальство благополучно и сделало козла. Но — не на полную катушку, не стали выгонять из органов, ибо случай был слишком уж вонючий, и в случае чего отвечать за него пришлось бы не только вздрюченному службой лейтенантику, а и его непосредственному начальству… Никто в нашей «конторе» — не враг самому себе, поэтому руководство подсуетилось и изобразило задним счётом дело так, будто бы Шкурка был чуть ли не отпущен под «подписку о невыезде» на денёк-два, а он, шельмец, взял да и не вернулся… А может, вру я, позабыл кой-какие подробности, и на бумаге таки нарисовался сам факт побега, но изображался он таким образом, что преступнику повезло внезапно вырваться из рук безотлучно находящегося при нём опера и убежать за горизонт… Так или иначе, но строгий выговор оперу всё-таки вкатили. У каждого из нас подобных выговоров — завались, так что — одним больше или меньше…
И все были абсолютно убеждены, что деться Шкурке некуда, и спустя самое короткое время он, побегав по району, попадётся в один из специально расставленных для него «капканов» и будет схвачен, либо же накроем его во время одного из многочисленных рейдов по притонам и сомнительным адресам. Не Штирлиц же он, в самом деле, чтобы долго от квалифицированного преследования уходить!.. Но — по-иному раскинула карты судьба, и проклятого гадёныша мы в оконцовке так и не нашли. То ли в очередной раз пожалел папаша и помог уехать из города, то ли ещё что-то приключилось… Многие из тех историй, которые разворачиваются на моём районо — оперском уровне, так и заканчиваются не уверенной точкой, а всего лишь загадочным многоточием…
Вот сейчас рассказываю — и словно вижу Шкурку перед собою, слышу его гнусавый баритончик: «Я не подлец, я вообще-то хороший, да родаки зажали, лишают радостей жизни, вот и приходится выкручиваться… А если б не они — я совсем по-иному зажил бы!..»
Смешно вспоминать: его батя ведь Шкурку в своё время хотел на работу в милицию пристроить… Могу представить, какой из этого получился бы для нас кадр!..
Яна. Молодая ещё деваха, разведёнка, от первого брака — двое детей. Имела подружку-наркоманку, но сама не увлекалась. Одуренно красивая, — личико, фигурка, походка, — картинка!.. Нашла себе хахаля, хороший мужик, ещё и фирмач с денежкой. Полюбил он её. Сошлись (не знаю только, с росписью или — так), стали жить. Привязался он к её детям, а ещё больше — свекровь, его мама, в них души не чаяла… Казалось бы, живи и радуйся!.. Но — сообразила подружка, что ежели приучить Яну к «дури», то она, добывая деньги на дозы, и для неё будет доставать… И — приучила!.. Вначале — к таблеткам, к препаратам всяким, а там и на иглу посадила… Втянулась Яна очень быстро (у разных людей это происходит по-разному), с нормальных доз перешла на лошадиные… Получаемых от мужа на карманные расходы бабок стало не хватать, начала тырить у него из карманов… В ящиках стола находила конверты с предназначенными для сотрудников фирмы зарплатой, брала оттуда. Потом люди пересчитывали получаемые деньги, и, обнаружив недостачу — возмущались… Супруг ругал её, бил несколько раз, но бросать не хотел, больно уж ему по душе пришлась… Но деться некуда — однажды пришлось расстаться. А она потом за год так искололась, что и смотреть страшно!.. От прежней красавицы ничего не осталось… Водила к себе кавалеров, они её трахали (при детях!), давали деньги на дозу. Наглющей
Однажды поймали мы её на мелкой кражонке, «закрывать» следак не стал, отпустил под «подписку о невыезде» (мать двоих детей, что ты…) Взяла она у свекрови сыночка пятилетнего, повела прогуляться. Зашла в парикмахерскую, усекла там на вешалке кожаный плащ, тут же цапнула его, и — наутёк!.. Бежит по тротуару, ребёнок в одной руке, плащ — в другой, а за нею — погоня, топот ног, крики: «Держи воровку!..» Поняла, что — не убежать, слишком много груза, от чего-то надо избавляться… И — бросила ребёнка, а сама понеслась дальше, с плащом!.. Так её и не догнали. До сих пор где-то хоронится…
Яр. Заметная личность. Первый раз сел в 18 лет за разбой, схлопотал шесть лет, отсидел полностью. Вышел — и сразу вновь сел, уже за убийство, — в его версию самообороны суд не поверил, и вкатил 13 лет. Снова отсидел от звонка до звонка, в прошлом году освободился, уже 37-летним… В «зоне» занимался спортом, вместо штанги ворочая тяжеленными железками, вышел — глыба мускулов, больше тридцати лет ему никто не давал. Здоровенный, умный, сумевший за решеткою пройти длинный путь от рядового зека до с м о т р я щ е г о (в отсутствии «вора в законе» замещал его как главный среди блатных), отлично разбирался в людях, глубоко понимал людскую психологию, знал, с кем и как говорить, на какие клавиши душ нажимать, за какие потаённые струны дёргать… Уважали его все за ум и волю, взяли бугром в б р и г а д у, — нынешним коммерсантам — полумафиозникам такие люди во как нужны! В б р и г а д а х у них лихие ребята собраны, с такими ухо держи востро, на таких нужны сильные вожаки — вроде Яра. Всё у него было: бабла немерено, баб навалом, почёт… Потом — что-то произошло. Или от денег больших завелась в душе червоточина, или не снёс тягот жизни (всё-таки практически всю сознательную жизнь провёл за решёткой!), но только увлёкся наркотой, за год искололся и сгнил, как иные лет за десять сгнивают… Почернел, пострашнел, высох… Молодая жена пыталась его остановить — всё напрасно!.. Он ведь на воле успел жениться на 18-летней, в два раза моложе его девахе… Самолюбивая, гордая, честная, хоть и проходила однажды подозреваемой по делу шдюшек от отравлении клиентов клофелином… Ну а Яр — почти что кончился. Из доверия коммерсантов вышел (какой с наркомана спрос?!), с б р и г а д ы его сняли… Б р а т в а, правда — не отвернулась, но что Яру сочувствие пацанов, если он в собственных глазах пал низко?.. Для т а к о г о человека — трагедия, да ещё какая…
…Они живут среди нас. Жрут, пьют, колются, гадят, подличают, обманывают, мошенничают, воруют, грабят, бьют, насилуют, убивают… Садятся за решётку, выходят на волю — и снова берутся за прежнее…
Формально они — полноправные граждане нашего Отечества, но для нас, государевых слуг, они — никто, нелюди, которых можно обмануть, оскорбить, избить, бросать за решётку, в основном — заслуженно, но иногда — и по сфабрикованным уликам, просто потому, что под горячую руку попались… Они мрут как мухи — от передозировки, туберкулёза, СПИДа… Их убивают такие же нелюди, как и они сами… Но на смену им идут новые и новые… Не скудеет тропа, милиция никогда не останется без работы, и всегда будет охранять общество от этих зверей… И сама будет дичать и звереть, имея с ними дело…
БЫТОВУХА
Из записок районного опера.
Не менее трети от дел, которыми регулярно занимается угрозыск — это бытовые правонарушения. Вот горсть примеров для иллюстрации…
1. «МЫ МЕНТУРУ НЕ ВЫЗЫВАЛИ!..»
Звонок по 0–2 — «Приезжайте скорее, в соседней квартире дико кричат, и шум, словно дерутся!..» Слава аллаху, райотделовский «Уазик» на ходу, и даже бензин есть, так что всего лишь через 25 минут на адрес прибыли опергруппой. Поднялись на нужный этаж, стучим, звоним в дверь, ответа — никакого. Наваливаемся на двери плечами — и оказываемся в прихожей. Что вдохновляло на дальнейшее служебное рвение — пол и стены прихожей забрызганы кровью, и не чуть, а конкретно, налипла везде сгустками… Ну, опера — народ привычный, а вот приехавшего с нами молоденького помощника дежурного аж замутило.
Входим в комнату, — типичная бомжатня, везде грязь, окурки, тарелки с недоедками, пустые бутылки. За столом — мужское тело в спортивном замусоленном костюме, уронило рыльник в миску с капустой. Осторожно тронув тело за плечо, выясняем, что оно ещё вполне живо, но дрыхнет без задних ног. Пара затрещин заставляет спящего проснуться, он пялится на нас ни хрена не соображающими гляделками, моргает, изображает готовность установить контакт. «Ты кто? — спрашиваем. — И чья кровь в прихожей — не твоя ли?..» Он туманно лыбится, сморкается в рукав, сплёвывает, невнятно бормочет: «Ни-чё, все путём…», и — опять падает рожей в миску. Осмотрев интерьер, находим в трёх комнатах в разнообразных позах ещё четыре тела, все — в дрезину, причём у одного — морда порезана, у другого — голова побита. Тормошим показавшегося нам самым трезвым, после вылитого на макушку чайника воды он оказывается в состоянии связно говорить: «Гы — гы… Да ребята бузили маленько, вот я их и погасил… Успокоил, значит…»