Из записок районного опера
Шрифт:
Утречком как пришёл он в себя — так за голову схватился: «Мама родная, что ж я вчера наделал?!» Причём половину произошедшего не помнит начисто, а вторую половину видит в преувеличенно-ужасающем виде, в духе тех «страшилок», которые рассказал ему не поленившийся лично придти в «клетку» майор Пахнута. Дескать, «сперва ты, голубь сизокрылый, до полусмерти избил одного прапорщика, а потом, будучи доставленным в райотдел, набросился на меня, находящегося при исполнении, долго пинал меня ногами, рвал на мне китель и пытался закусить моим ухом… Много тебе за это не дадут, с учётом отсутствия убиенных, но и на малое можешь не рассчитывать, сам понимаешь — ты ж практически порвал на куски сотрудника милиции!.. Короче, если с места работы пришлют на тебя положительную характеристику, тогда отделаешься по минимуму, лет шесть тебе сунут, а окажись характеристика с изъяном — тогда и все двенадцать…»
Вот такой фигнёй загрузил дежурный придурка,
9. С ОМОНОМ НЕ СОСКУЧИШЬСЯ…
По вечерам часто приезжают в наш микрорайон для патрулирования бравый ОМОН. Известно, что тамошние хлопцы славятся «умом» и «сообразительностью»… Пройдутся веером по отведённой территории, нахватают побольше люда и свезут в райотдел, а ты, дежурящий там опер, изволь со всеми разобраться и отфильтровать нечистых от ещё более грязных и паскудных…
И вот как-то смотрю: ведут по коридору двое ОМОНовца известную мне наркоманку Глашу — страшная, исколотая, глаза ввалились, зубы выпали… (А ведь, между прочим, ещё недавно была она подающей надежды спортсменкой, мастером спорта по плаванию) Идёт она с ними, плачет, а в руках у неё — грязная булка, так она на ходу отрывает по кусочку и съедает, смачивая слезами… Смотрится — бомжихой, хотя в частном секторе есть у неё дом не дом, а так — покосившаяся хата, где она обитает втроём с младшенькой сестричкой (тоже — наркоманка, по всему судя, скоро «крякнет») и дочуркой, — десять лет ребёнку, а уже шляется по подвалам, если вовремя не сплавить её в интернат — быть ей и шлюшкой, и наркушей… За хату они не платят лет десять, свет и воду им отключили, дом быстро превратился из сносного жилья в гнилушную развалюху, вот вся троица и шляется по району. Кажись, недавно Глаша нанялась домработницей к другой наркоманке, капельку поудачливей, делает для неё всю чёрную работу по хозяйству, а та за это даёт ей покушать и раскумариться… (Такое в наркоманской среде — распространённое явление).
И вот ведут её, стало быть, а она рыдает безутешно. Увидела меня — вообще заголосила: «Что ж это делается, гражданин старший лейтенант?! Третий день подряд ОМОНовцы меня забирают!.. Главное — задержат человек десять, но у каждого оказывается достаточно бабок, чтоб откупиться, только у меня их нет, вот меня одну они каждый раз в РОВД и волокут!» Я пожимаю плечами: «И что ты предлагаешь — чтоб я тебе денег дал?! Да, знаю я, что ты — наркоша честная, в криминале — не при делах, но у ОМОНа своё начальство, мне они не подчиняются, так что имеют полное право тебя за гриву хватать, коль уж ты им так приглянулась… Сама виновата!..»
Посидела она у нас в коридоре, пока ОМОН не ушёл, а потом отпустил я её. Безвредная (точней — маловредная) тварь, нечего ей у нас пока что пылиться…
…В тот же вечер, кстати, привели к нам ОМОНовцы какого-то мужичонку, говорят: «Пьяный, ругался на площади! Там несколько хануриков пришлось зацепить, заодно прицепом прихватили и его…» Дежурил в тот день капитан Масик, весьма осторожный товарищ (иначе на должности дежурного нельзя, а то быстро залетишь в историю!), посмотрел он на мужичонку опытным глазом, и — насторожился… Тем более, что неожиданно приведённый заявил: «Не трогайте меня, я сам — бывший мент!» Логика понятна: «своего» — не обидят… Ясно, что кто хошь может назваться хоть папой римским, но насторожённый Масик решил: раз говорит — пусть так оно и будет… Посадили его в коридоре на стуле, сказали строго: «Не шуми, не возникай, и через часок — тихонько отпустим…» По-моему, справедливо с человеком поступили, верно?.. Главное, в камеру не кинули, где томится всякое гнильё, и куда нормальному человеку лучше — ни ногой!.. Но чтоб хорошее отношение к себе оценить — мозги иметь надо… Покемарил он в коридоре, потом спрашивает у дежурного: «Можно выйти на улицу, покурить?..» «Иди…» — разрешил тот. А чего запрещать, ежели гражданин — не арестован и даже официально не задержан?.. Сбежит — и хрен с ним, меньше потом будет разбирательств… Сходил он на улицу, покурил, возвращается через пять минут, и с порога заявляет дежурному: «У меня при задержании было в кармане 50 долларов, а сейчас посмотрел — нету… Это ваши взяли, сволочи!.. За что ж вы со мною — так?!. За что меня обидели?!»
Разумеется, Масик сразу подумал про ОМОН, — тем при
Составили протокол, потом отыскали в коридоре приведших его ОМОНовцев и украсили документ их подписями, причём хлопцам мы ни звука не вякнули насчёт заявления задержанного о пропаже денег, фиг они тогда б протокол подписали, наоборот — сказали бы: «Этого хрена моржового никогда не задерживали, и вообще — видим его впервые в жизни!» Но раз уж поставили свои закорючки, то теперь не отвертятся, им и отвечать в случае чего, а мы, «районщики» — в стороне…
Узнали у дурилы номер домашнего телефона, позвонили, вызвали в райотдел жену, чтоб мужика забрала, самого же посадили опять в коридоре: «Сиди и жену жди!» И вот сидит он на стуле, качается и ноет как заведённый: «За что со мною — так?.. Я ж в Афгане был… За что?!» Вышел я на несколько минут из помещения по делам, когда вернулся — он уже песни пел какие-то, слова уловить трудно — один вой, да ещё и зубами скрежещет, аж слушать страшно… Затрахал всех он своим пением!.. ОМОН ещё людишек понатаскал, дел — куча, башка и так трещит, а тут ещё — этот… Главное — сажать в камеру его нельзя, и по мордам врезать разок (чтоб заткнул хайло) тоже неудобно, вот он, пользуясь безнаказанностью, и распоясался…
Наконец явилась его супруга. Поговорили с нею в сторонке, оказывается — у ейного муженька явная шиза после срочной в армии, «косит» постоянно, так чудит порой!.. И никаким долларам пропасть у него было никак нельзя по причине полного их у него отсутствия, — безденежен и гол как сокол, живёт фактически у жены на содержании… Успокоились мы (не будет жалобы, а если и нажалуется, то т а к о м у никто не поверит!), сдали крикуна из рук закона в руки его благоверной, повела она его прочь… Но как отошли от здания РОВД на 20 метров, так он такой концерт устроил!.. Бросился на землю, по газону качается и вопит нечеловеческим голосом: «За что маму мою убили?!. Афган не простит!1.. Мы отомстим!.. Гады, что вы с мамой сделали?!.» В общем, позорит нас на всю Ивановскую… Но мы старательно делали вид, что ничего не видим и не слышим, потому как свяжись с ним, надумай кидать его в камеру — придётся таки шмонать, а это, как уже говорилось, при данном раскладе — чревато… И с общим вздохом облегчения наблюдали мы, как жене всё же удалось через некоторое время поднять и увести его…
Вреднючий народ — шизики. Ничего ведь не боятся, на всех плюют, и никогда не знаешь, чего ждать от них в следующую секунду.
…У меня нет презрительного отношения к простому народу, к «быдлу», как его кое-кто привык у нас называть… Да, сплошь и рядом на моих глазах в каких-то ситуациях они делают разные гнусности, но я знаю, что в другой ситуации способен сделать гнусность куда больше этой, сотворить чего-то такое, чего они б наверняка не сделали никогда… Я такой же, как и они, получается, а они — такие же, как и я.
Добро я делаю лишь по сугубо меркантильным соображениям: увидел валяющегося на улице пьяницу — подойду, помогу подняться, отряхну и в сторону дома легонько подтолкну. Не потому, что мне его жалко, плевать на ханурика этого, а просто долежится он до того, что грабанут его здесь, и придётся мне потом на расследование этого гопа время и силы тратить, так уж лучше сейчас его поднять, чем потом бегать несколько дней с высунутым языком… Не уважаю, но и не презираю я таких вечно пьяненьких и скандалистых сограждан, разве что есть чувство лёгкой брезгливости к тем, кто нажрётся до поросячьего визга, и валяется потом как падаль на траве (или на снеге)… Ведь такому не докажешь очевидного: умеешь пить — пей, не умеешь — не пей, у каждого из нас есть своя нормальная доза, и способному перенести на ногах максимум 400 грамм, например — ни в коем случае нельзя пить 500, не говоря уж о литре. Что тут непонятного?!. И я — пью (как практически и все опера), но норму свою знаю, и всегда пью так, чтобы не переться потом домой на карачках.